С. В. Кодан. К истории Петровского каземата для декабристов//Cибирь и декабристы, вып. 2, Иркутск, Восточно-Сибирское книжное издательство, 1981, с.77-92

В историографии сибирской каторги декабристов немало внимания уделено периоду пребывания осужденных революционеров в Петровском Заводе, в специально построенном для них помещении. Вместе с тем недостаточно освещены вопросы, связанные с историей этой тюрьмы и ее строительства, существенной и для освещения положения и судеб заключенных.

Перед центральными властями в связи с исполнением приговора по делу декабристов впервые возникли вопросы размещения политических ссыльных в Сибири, изоляции их от внешнего мира. Существующая система каторжных работ, предполагавшая рассылку осужденных «колодников» по заводам, не могла обеспечить «интересы» исполнения приговора и, более того, была чревата опасениями «общего бунта всей Восточной Сибири».¹ Надо сказать, что опасения были не напрасны, что убедительно подтверждается подготовкой восстания на Зерентуйском руднике декабристом И. И. Сухиновым ². Поэтому правительство решило соединить декабристов в одном мечте для отбытия каторжных работ, а также обеспечить строжайшую изо-ляцию от обычных ссыльных и усиленную охрану, что могло предупредить влияние декабристов на многотысячную массу уголовных «колодников» и поселенцев. Мысль о сосредоточении «государственных преступников» вместе была подана императору генерал-губернатором Восточной Сибири А. С. Лавинским, находившимся в столице в период завершения судебного процесса по делу декабристов, а реализована в жизнь уже самим Николаем I.

Монарх принял решение не только собрать декабристов в одном месте, но и построить специальный каземат, а для обеспечения надзора ввести должность коменданта Нерчинских рудников с подчиненным штатом тюремщиков и особой воинской командой.

Но, как ни парадоксально, этим Николай I попреки своим намерениям облегчил участь осужденных. М. А. Бестужев позднее по поводу возможной ссылки в каторжные работы вместе с уголовными «колодниками» писал, что «если бы мы были разосланы по заводам <…>, то не прошло бы и десяти лет, как мы бы все, наверное, погибли, как Сухинов, или пали бы морально под гнетом нужд и лишений<…>. Каземат нас соединил, дал опору друг в друге и, наконец, через наших ангелов-спасителей (дам) соединил нас с тем миром, от которого мы навсегда были оторваны политической смертью, соединил нас с родными, дал нам охоту жить, чтобы не убивать любящих нас и любимых нами, дал материальные средства и доставил моральную пищу для духовной нашей жизни. Каземат дал нам политическое существование за пределами политической смерти."³

Параллельно с решением вопросов отправки первых декабристов на каторгу и поселение ⁴ в Петербурге началась разработка проекта тюрьмы. 17 июля 1826 г. Главный штаб сообщил командиру Петербургского инженерного округа инженер-генералу Оппельману волю Николая I: «По высочайше утвержденному приговору Верховного уголовного суда ссылаются в каторжные работы и отправляются в Нерчинск более 80 преступников. По сему случаю государю императору угодно, чтобы ваше высокопревосходительство приказали немедленно составить план деревянного строения для верного и безопасного содержания ста человек преступников. План сей представить на высочайшее утверждение с нарочным фельдъегерем». ⁵

Всего через четыре дня, 21 июля 1826 г., императору был представлен «план, профиль и фасад деревянному строению», в пояснительной записке к которому Оппельман указывал, «что при составлении сего плана принял в соображение: 1) чтобы каждый преступник содержался особенно; 2) чтобы преступники через стены не могли иметь сообщения или разговоров; 3) чтобы при обоих входах в строение были оборонительные караульни, прикрывающие сами входы, 4) чтобы кухни и комнаты для служителей были вовсе отдельные; 5) чтобы внутренность двора разобрана на части: дабы при дозволения некоторым преступникам пользоваться открытым воздухом они и тут не имели сообщения. Ежели позволено будет по роду преступлений содержать несколько преступников в одной комнате, то само собою разумеется, что число комнат уменьшено быть может. И, ежели прописанная во 2-м пункте предосторожность не нужна, тогда стены могут быть одинаковые — без прокладок из кирпича» ⁶

Проект представлял собой типичное казарменное помещение в столь любимом стиле Николая I, образовывающее тремя строениями четырехугольник с внутренним двором, в котором находились вспомогательные хозяйственные помещения и дворики для прогулок. Внутри, вдоль строений, проходили коридоры, в которые выходили двери камер с наружными зарешеченными окнами. Но и проект этого помещения не смог удовлетворить императора, показавшего широкие познания тюремного строительства. 12 августа 1826 г. проект тюрьмы был возвращен Оппельману с личными замечаниями Николая I. Начальник Главного штаба Дибич сообщил: «Получив план, профиль и фасад предполагаемого деревянного строения для содержания ста человек преступников, я представил оные на высочайшее усмотрение, и его величество повелеть соизволили, чтобы в них были сделаны следующие перемены: 1) назначенные по внешним частям строения окна уничтожить, а свет пропустить в комнаты из коридоров, исключая только караулен; 2) через каждые четыре отделения, где будут жить преступники, назначить комнату для помещения одного сторожа; 3) на остальных двух фасадах строения назначить по караульне, которые, однако, не должны иметь сообщения с внутренностью строения, а только пристроены были к нему», а также «поспешить с присылкой другого плана со сделанными отменами» ⁷. 21 августа 1826 г. новый проект был готов и представлен в Главный штаб ⁸. Впоследствии размеры строения были уменьшены в два раза.

Особый комитет в заседании 31 августа 1826 г. решил «местом ссылки Верховным уголовным судом в каторжную работу государственных преступников назначить или вновь открытые рудники близ Александро-сереброплавительного завода, или другие в сем округе по удобности горные заводы» и «возложить на <...> коменданта (С. Р. Лепарского. — С. К.), чтобы он лично объехал Нерчинские горные заводы вместе с чиновником от главного Нерчинского горного начальства и назначил место, которое по их благоусмотрению удобным признано будет, а до того же времени, пока казармы будут устроены, всех осужденных Верховным уголовным судом преступников останавливать в Чите <...>»⁹

Таким образом, С. Р. Лепарскому было поручено выбрать место для строительства специальной тюрьмы для декабристов. Он также был уведомлен, что после выбора места для постройки каземата из центра будут присланы чертежи и направлены инженерные офицеры для руководства возведением строения.

Вслед выехавшему в Сибирь Лепарскому 2 ноября 1826 г. из Главного штаба был направлен план тюрьмы. Начальник Главного штаба И. И. Дибич предписал «немедленно приступить к самой постройке». В распоряжение коменданта Нерчинских рудников были направлены из Сибирского инженерного округа инженер-капитан Черезов и прапорщик Зимин. 25 декабря 1826 г. план и офицеры были в распоряжении коменданта Лепарского, а 24 января 1827 г. он уже приступил к выбору места для постройки, приехав для этого в Нерчинские горные заводы. ¹⁰ М. А. Бестужев о выборе С. Р. Лепарским места для строительства острога писал: «Еще до прибытия Лепарского горное ведомство, вероятно по указанию Бурнашева (начальник Нерчинских заводов. —С. К.), выбрал уже эту местность в Акатуевском заводе, и начались постройки, но комендант не согласился строить казмат в таком страшном и нездоровом месте. Это была глубокая яма, окруженная со всех сторон горами. Там только достроили небольшое помещение, где умер впоследствии Лунин <...>. Лепарский выбрал Петровский Завод, и в выборе много участвовало его доброе сердце. Местоположение хорошее, и самая позиция уже много сделала для нас пользы. Жаль, что он, осматривая местность с горы <...>, обманулся зеленью луга: тут велел строить, а этот предательский луг оказался болотом»¹¹.

Судя по утверждению Бестужева, роль С.Р. Лепарского в облегчении условий и режима содержания выглядит весьма положительно. В действительности же материалы официального делопроизводства по строительству тюрьмы говорят о другом лице коменданта Нерчинских рудников — хитрого и умелого тюремщика,который даже состоявшуюся не по его инициативе перемену места расположения каземата сумел выдать за свою заслугу.

Итак, объехав в феврале 1827 г. вместе с инженерными офицерами и местным начальством Нерчинские горные заводы, С. Р. Лепарский остановил свой выбор не на Петровском железоделательном заводе, а именно на Акатуевском руднике. Рапортом от 6 февраля 1827 г. он докладывал в Главный штаб, что «назначил <...> по общему усмотрению место для постройки казарм государственным преступникам при Акатуевских руд-никах в расстоянии 25 верст от Александровского Завода, как по всем отношениям удобнейшее». В обоснование своего вывода С. Р. Лепарский ссылался на приложенную копию с отношения начальника Нерчинских заводов Бурнашева.

Бурнашев, предложив устроить тюрьму в Акатуе, указал на удобность для этих целей именно этого рудника, подчеркивал обширность разработок, где «выемные работы могут продолжаться не менее 30 лет», и «посему можно считать его прочным и надежным», поскольку декабристам наибольший срок каторги по указу императора от 22 августа 1826 г. был определен вместо бессрочной 20 лет. Начальник заводов, зная о предписании Лепарскому направлять декабристов в работы только с теми колодниками, «кои будут признаны самыми благонадежными», подчеркивал, что «употребление при сем руднике государственных преступников, во внутренние или верховые горные работы, по обширности его гораздо удобнее всякого другого рудника, а при том и во всякое время года». Рудник был удобен и по своему расположению, поскольку «оный Акатуевский рудник, находясь в близости Александровского Завода, удален напротив с одной стороны от порубежной с Китаем черты, также несколько в стороне от крестьянских селений и главной трактовой дороги ¹²

Немаловажным обстоятельством в выборе указанного рудника явилось наличие строительных материалов и рабочей силы, поскольку начальник Нерчинских заводов указывал на возможность содействовать казенными людьми «в планировке места <...>, в добыче и в самом обжиге извести», а также в выделении плотников и 10 каменщиков и т. п.

Приняв решение о постройке тюрьмы в Акатуе С. Р. Лепарский разработал план охраны новой тюрмы и пришел к выводу о необходимости увеличения численности выделенной ему воинской команды (185 человек)¹³ на сто рядовых и одного обер-офицера, ссылаясь на ряд особенностей содержания декабристов в Акатуевском руднике.

Во-первых, это было вызвано необходимостью размещения сторожей в каждом отделении каземата и усилением внутреннего караула. Во-вторых, Лепарский, указывая на необходимость обеспечения надзора за 350 ссыльнокаторжными, подчеркивал, что «край Нерчинский по причине происходящих здесь, хотя дерзких от ссыльных поступков во всем морально разенствует от прочих провинций России», «здешние поселяне есть отродие изгнанного с империи самого злейшего порока, а третья их доля есть <...> стрелки, ибо они или из лука, или с ружья малой пулькой бьют белку» и, следовательно, «при злонамеренном атамане собранная партия и со ста стрелков-разбойников не только могут произвести замешательство, но на открытом месте уничтожить в сутки самый образцовый и стройный батальон пехоты». И, в-третьих, коменданта беспокоило расположение рудника в месте, «обросшем густым лесом и горами, так что в самом малом расстоянии человек даже днем может найти удобным скрыться с глаз»¹⁴.

В апреле 1827 г. соображения по усилению охраны тюрьмы и соблюдению особой осторожности имея под присмотром <...> арестантов, уже однажды дерзнувших на неслышанное в России предприятие», поступили в Главный штаб. В совокупности с определенной Министерством императорского двора суммой предполагаемых расходов (295 793 руб. 50 3/4 коп.)¹⁵ представление Лепарского вызвало замешательство центральных властей — каторга не только не устраняла возможности нового выступления декабристов вместе с уголовными «колодниками», но и грозила значительными непредвиденными расходами. Начальник Главного штаба И. И. Дибич был вынужден обратиться за советом к министру императорского двора А. Н. Голицыну, в ведении которого находились Нерчинские заводы. Решение вопроса о начале строительства зашло в тупик.

Выход был подсказан начальником колыванских заводов Фроловым, к которому, как человеку знающему Нерчинские заводы и, видимо, служившему ранее там, за советом обратилось Министерство императорского двора. Он, найдя, что «опасения <...> Лепарского совершенно справедливы, как, собственно, в отношении к Акатуевскому руднику, так и вообще к обстоятельствам заводской округи», предложил поместить «государственных преступников в Петровском железоделательном заводе, находящемся в Верхнеудинском уезде и принадлежавшем к Нерчинскому управлению»¹⁶.

Помещением декабристов в Петровском Заводе Фролов предложил не только удалить «подобных преступников от мест, наполненных людьми, готовыми покуситься по отчаянию, закостенелости и внушениям», но и «достигнуть <...>, чтоб мера наказания не была нисколько ослаблена»¹⁷

Любопытны обоснованные Фроловым «приличия» размещения декабристов в Петровском Заводе. Они заключались в следующих положениях: «1—что в сем заводе находится ссыльных несравненно меньше, нежели в прочих Нерчииских заводах, 2 — что оный находится в стороне от главного тракта и окружен кочевыми бурятами, всегда чуждающимися ссыльных и преследующих их, 3 — что не в дальнейшем расстоянии от сего завода находится город Верхнеудинск и Селенгинск, а которых находятся воинские команды и в последнем отряд артиллерии; в Верхнеудинске же есть городовые казаки, число которых можно всегда уменьшить и даже содержать отряд казачий в самом заводе, в случае, ежели надобность будет требовать, что в Нерчинских заводах нельзя иметь. Таковое сближение с местами,, имеющими военные команды, всегда подает скорейший способ усилить стражу,4-преступники будут употребляться в заводе на работы, точно как в крепости, чего нельзя сделать на руднике, где рабочие занимаются или под землею, или на поверхности; выходы из-под первой по множеству не удобны, а уход с последней возможен, особенно на Акатуевском руднике, где густые леса встречаются на первых шагах от оного»¹⁸

Остановился Фролов и на «экономической» стороне дела. Стоимость возведения тюремных помещений в Петровском Заводе была значительно ниже, поскольку «железные и чугунные вещи, цена коих в смете назначена чрезмерно высокая, приготовляются тут», а «в лесе не встретится недостатка».

Окончательное решение о месте строительства тюрмы принял Николай I, которому в начале июня 1827 г. были представлены все имеющиеся сведения. Император определил «для помещения государственных преступников построить казармы с соразмерным уменьшением оных на 50 человек» не при Акатуевских рудниках, а в Петровском железоделательном заводе». С. Р. Лепарскому 3 июня 1827 г. было предписано «немедленно осмотреть Петровский Завод и сообразить предполагаемые выгоды»¹⁹

Надо сказать, что пока проходило разрешение вопроса о месте строительства, комендант Нерчинских рудников времени даром не тратил. С. Р. Лепарский начал подготовку к строительным работам в Акатуе — заключил ряд контрактов на поставку материалов, по которым поставщики начали завоз. Только в июне 1827 г., получив указание из центра, он прекратил строительство. Поспешность С. Р. Лепарского обошлась казначейству Нерчинского горного ведомства в 54 07в руб. 14 3/4 коп. ассигнациями, и горное начальство потребовало их возмещения из сумм, отпущенных военному ведомству. Началась тяжба, поскольку, как указывал С. Р. Лепарский, фактические издержки на оплату работ составили 9 671 руб. 76 коп., а на остальную сумму - в Акатуе находились заготовленные материалы, которые горному ведомству предлагалось употребить для собственных нужд. В Акатуе из заготовленных материалов к 1832 г. была построена «особая тюрьма <...> для содержания самых порочных и безнадежных к исправлению ссыльных», где с 1841 по 1845 г. был заключен М. С. Лунин, там и умерший²⁰.

Петровский Завод оказался удобным для размещения декабристов во всех отношениях; Лепарский докладывал, что «произведение постройки арестантской полуказармы нахожу, по явному уменьшению казенных расходов, выгодной при Петровском Заводе ²¹

К тому же и занятие работой преступников есть в обоих местах одинаковое, ибо разбивка железных руд есть то же самое, что и серебряных. А в Акатуевском руднике спускаться им для работы во внутрь по многим лестницам невозможно. Место было «удобным» и с точки зрения расквартирования тюремной стражи, поскольку «вся команда <...> может быть без стеснения расположенною по квартирам в оном заводе, имеющем служительских, рабочих, заводских, с казенными всего 265 домов»²²

Таким образом, к середине 1827 г. местом расположения новой каторжной тюрьмы для декабристов был выбран Петровский железоделательный завод. Комендант Нерчинских рудников С. Р. Лепарский сразу же энергично принялся за организацию строительных работ, имея предписание «нисколько не теряя времени приступить к построению» и «о успехах производства сего строения доносить» в Главный штаб «через каждые четыре месяца». Строительные работы в Петровском Заводе должны были производиться ссыльнокаторжными и приписными мастерами горнозаводского ведомства под руководством инженерных офицеров Черезова и Зимина и продолжаться, по расчетам Лепарского, более четырех лет. Однако такие сроки явно не устраивали центральные власти. Для ускорения строительства было дано распоряжение горному начальству безоговорочно «все матриалы и рабочих давать с заводов с тем, чтобы главная их обязанность, выплавка металла, была уменьшена». В начале сентября 1827 г. около ста ссыльнокаторжан и приписных мастеровых начали возведение тюрьмы. Контроль за ходом строительства периодически осуществлялся С. Р. Лепарским, приезжавшим из Читы ²³

Раскрытие заговора И. И. Сухинова, намеревавшегося освободить из Читинского острога декабристов, заставило еще более ускорить постройку каземата. Петровские казематы, как отмечал впоследствии декабрист И. Д. Якушкин, «были выстроены на скорую руку»²⁴. хотя Лепарский и отмечал в отчетах о хорошем выполнении работ. Главное состояло и быстрейшем переводе, декабристов в крепкую и надежную тюрьму.

В январе 1830 г. С. Р. Лепарский обратился с рапортом в Главный штаб о желательности перевода декабристов в еще не достроенный каземат. Он доносил, что «если непредвиденные чрезвычайности в том не помешают, полуказарма в будущем сентябре сего года может быть доведена до состояния, дозволяющего расположить государственных преступников, в ведении моем состоящих».²⁵ Сомнение центра о пригодности тюрьмы к содержанию в таком виде было развеяно генерал-губернатором Восточной Сибири А. С. Лавинским, предложившим на время завершения работ декабристов разместить в одной из половин тюрьмы или перевести в одно из казенных зданий Петровского Завода. В марте 1830 г. о предложении С. Р. Лепарского было доложено Николаю 1, санкционировавшему перевод, а в августе-сентябре декабристы были перепровождены пешим поряджом из Читы в Петровский Завод в еще не достроенную новую тюрьму.

Петровский каземат декабристов представлял собой, по описанию в официальном свидетельстве о приеме здания от 29 апреля 1831 г., строение, по плану напоминающее букву «П», размером 66X36 сажень на фундаменте высотою в 1 аршин. «Задняя часть казармы на всем пространстве ограждена палисадом высотою в 3 1/2 сажени. Высота здания и караулен от цокола до подстропильной балки 5 аршин, а высота крыши (которая окрашена красною на шведском составе краскою) 4 аршина. Внутреннее устройство сего здания соответственно <...> утвержденному плану — все пространство оного, кроме караулен, разделено на комнаты двойными простенками, заложенными во внутренности кирпичом <...>, длина же комнат собственно внутри 7 1/2 аршина, ширина 5 и высота 4 1/2 аршина, в противоположности коим надворной стороне устроен коридор шириною 1 сажень, в котором для света устроено на противоположной стене комнат небольших 62 окна, а для нагревания комнат сделано 32 голландские печи <...>».

Всего в тюрьме было 64 одиночных камеры, которые были разделены по 12 отделениям, по 5 камер в каж¬дом, кроме угловых, где было по 6 камер. Отделения друг от друга были разделены массивными дверьми с четырьмя замками. Внутренний двор разделялся «на 7 отделений круглых в 3 1/2 сажени высотою палисадом, с устроенными в них для крепкого запора 6 воротами; среднее отделение или двор, служащих сообщением с прочими, замещен в средине особым корпусом, устроенным на каменном фундаменте», где были размещены кухня, кладовые, пекарня и прачечная. Вход в тюрьму был через находящуюся в центре главного фасада офицерскую караульню, где круглосуточно находился дежурный офицер с «нижними чинами», а по бокам располагались унтер-офицерские караульни, обеспечивающие обстрел боковых зданья тюрьмы перекрестным огнем в случае побега или нападения на острог извне ²⁶.

М. А. Бестужев вполне справедливо сравнил новую тюрьму с конюшней. «Нас заперли в темные стойла петровского каземата», — писал он ²⁷. А. Е. Розен сопоставил камеры тюрьмы с темными монастырскими кельями ²⁸. Действительно, положение декабристов, занимавшихся различными науками, живописью, музыкой и чтением литературы, значительно ухудшилось. Тюремные помещения были выстроены неудачно, и «в них беспрестанно были поправки; не раз загорались стены, ничем не отделенные от печей; стены коридора выпучило наружу, и пришлось утвердить их стойками; и болтами. В камерах было не очень тепло, а в коридоре иногда и очень холодно, так что не всегда было возможно отворять двери в коридор, чтобы иметь сколько-нибудь света, и приходилось сидеть днем со свечой» ²⁹. Протест заключенных декабристов против лишения даже «права на дневной свет» выразили в своих письмах жены декабристов. Письма вызвали возмущение в столичном обществе по поводу жестокого отношения царских тюремщиков к осужденным декабристам, но официальным поводом к рассмотрению вопроса о возможности прорубки окон в петровском каземате явился рапорт коменданта С. Р. Лепарского от 30 сентября 1830 г., направленный в Главный штаб под воздействием жен декабристов. В определенной степени этому способствовали и опасения коменданта коллективной борьбы «государственных преступников» за свои права, как это уже было в 1827 г. в Благодатном руднике. Надо сказать, что комендант в данном случае оказался в трудных условиях. С одной стороны, ему нужно было удовлетворить, хоть в некоторой степени, ходатайства заключенных и их жен об улучшении условий содержания и тем устранить возможность малейшего открытого протеста, а с другой — сохранить к себе доверие Николая I и его ближайших помощни¬ков в деле расправы с декабристами. Рапорт С. Р. Лепарского органически сочетал в себе и то, и другое.

Подчеркнув свое нахождение «при строгом исполнении правил высочайше утвержденной инструкции», С. Р. Лепарский в рапорте указывал, что в данном случае следует «примеру правительства в попечении о тюрьмах и арестантах и, соблюдая доменное устройство, в дозволении пользоваться выгодами, непротивными законному порядку, заключающихся: в сытной пище, теплом и нестесненном помещении, а также в праздничное и остающееся от работы время в свободной прогулке во дворе острогов, дабы тем по возможности предохранить от всех случаев, могущих приспешить разного рода болезни»³⁰.

Ссылка на указанный «пример правительства» дала возможность коменданту перейти к существу нового положения декабристов. «Находя теперь по размещению их в Петровском Заводе, — писал он, — во вновь построенной полуказарме комнаты столь темными, что даже в ясные дни не только невозможно заниматься каким ни есть рукоделием, но и чтением книг, что <...> было им в Читинском остроге мною представлено; а ныне с новым перемещнием как, они всего того лишены, то я опасаюсь худших последствий для их здоровья, и особенно для тех, которые, получив от природы меланхолическое расположение, быв больше в своем положении стесненными, могут подвергнуться от всегдашней в комнатах темноты не только гипохондрическим болезням, но иногда и лишению ума». И только подробно объяснив причины необходимости улучшения тюремных условий, С. Р. Лепарский спрашивает: «Me дозволено ли мне будет в предупреждение сказанных случаев приказать сделать с наружной стороны стены по одному окошку на каждую комнату и такой меры, как в представляемом плане», а также «сверх того, как в полуказарме дворы отделений не есть довольно обширны, то равно и <...> оставленный плац в предположение на случай постройки другой половины казармы обнести палисадом с тем, чтобы обратить оный для общего двора преступников, где могли бы удобней пользоваться открытым и чистым воздухом»³¹.

Летом 1831 г. одновременно с завершением строительных работ, когда была произведена «штукатурка, во внутренности комнат» и «обшивка внешних стен тесом, с окраскою оных», были прорублены в тюрьме окна. В действительности «светлые окна», о разрешении прорубки которых было объявлено в Петербурге, представляли собой узкие щели в четыре вершка шириной и в сажень длиной с железными решетками. Жандармский полковник Кельчевский, командированный Николаем I для инспектирования петровского каземата, докладывал, что «на улицу из небольших окон с железными решетками нельзя глядеть, не встав в комнате на стул»³².

19 ноября 1830 г. представление С. Р. Лепарского было рассмотрено и разрешено внести предложенные изменения за счет «остатка сметной суммы, на постройку полуказармы ассигнованной». Коменданту также было указано, «что его императорскому величеству угодно, чтоб с тем вместе присмотр за преступниками был неослабный, что и остается на вашей ответственности» ³³. Завершение строительства каземата, а одновременно и ремонт многих помещений, продолжалось на протяжении почти всего 1831 г. «В казематах, — писал И. Д. Якушкин, - происходили <...> беспрестанные поправки и переделки; многие печи пришлось сломать и на место их сложить другие <...>, но когда все пришло в порядок, нам было несравненно лучше прежнего. В казематах было довольно светло, и не было уже необходимости при дневных занятиях отворять дверь в коридор»³⁴. Некоторое улучшение условий в новой тюрьме явилось результатом их коллективной борьбы вместе с женами против произвола исполнявших приговор центральных и местных властей! Вместе с тем и центральные власти били удовлетврены состоявшимся переводом декабристов в Петровский Завод, не забыв вознаградить усердие «строителей» нового острога. Комендант Нерчинских рудников С. Р. Лепарский был награжден в 1831 г. орденом Св. Владимира 2-й степени. Черезов, прибывший в распоряжение Лепарского инженер-капитаном, получил очередной чин инженер-полковника, а прапорщик Зимин — подпоручика ³⁵

Декабристы содержались в петровском каземате до июля 1839 г., когда последним 30 «государственным преступникам» истек срок определенных каторжных работ. Больше эта тюрьма не принимала в свои камеры ни одного политического противника самодержавия и практически пустовала, изредка используясь для размещения уголовных ссыльнокаторжных, а в 1869 г. тюремные постройки были уничтожены пожаром. Рассмотренные условия содержания декабристов в петровском каземате в совокупности с изучением различий в правовой регламентации каторги первых и общей массы «колодников» дают возможность рассмаривать каторжные работы «государственных преступников» как особый вид уголовного наказания, скорее соответствовавший заключению в крепостях. Поэтому, например, не случайно в петровский каземат был заключен польский патриот Ю. Сосинович, которому каторжные работы были заменены крепостным заключнием.

Исследование ссылки декабристов в Сибирь ставит задачу более глубокого изучения карательного института царизма, возникшего и укрепившегося как ответная мера самодержавия на рост революционного движения.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951, с. 144.

²См.: Нечкина М. В. Заговор в Зерентуйском руднике; в кн.: В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975, с 85-106.

³Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951, с. 146

⁴ См. об отправке декабристов: М а р г о л и с А. Д. Декабристы на пути в Сибирь.— В кн.: Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977, с. 160—167.

⁵Центр, гос. военно-исторический архив СССР (ЦГВИА), ф. 35, оп. 9. д. 109, л 140.

⁶Там же, д. 106, л. 3.

⁷ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 109, л. 143.

⁸Там же, л. 144

⁹ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 102, л. 57.

¹⁰Там же, л. 278, д. 108, л. 5—12

¹¹Воспоминания Бестужевых, с. 147

¹²ЦГВИА, ф. 35, on. 9, д. 102, л. 35-40; д. 108, л. 39—40, 43-48

¹³По указанию Главного штаба в распоряжение Коменданта Нерчинских рудников для охраны 87 «государственных преступников» была направлена составленная из верхнеудинской и нерчинской инвалидных команд особая воинская команда в составе 3 офицеров, 17 унтер-офицеров, 2 музыкантов и 150 рядовых, а также 12 конных казаков во главе с урядником. Солдаты по приказу Главного штаба были снабжены лучшим стрелковым оружием. Характерно, что более 3 тысяч «уголовных колодников» охранялись только командой в 677 военнослужащих нерчинского горного батальона. (См.: ЦГВИЛ, ф. 35, оп. 9, д 102, л. 26, 27, 107; ЦГИА, ср. 472, оп. 39, д. 253, л. 24—25; ГАИО, ф. 24, оп. 3, д. 15. л. 64).

¹⁴ЦГВИЛ, ф. 35, оп. 9, д. 108, л. 28—29.

¹⁵ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 108, л. 19

¹⁶Там же, л. 25.

¹⁷Там же. л 26—27

¹⁸ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 108, л. 26—27.

¹⁹Таким образом появилось название «полуказарма, поскольку размеры Планируемого строения, «казармы для государственных преступников», были уменьшены в два раза (ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, Д. 108, л. 63).

²⁰ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 108, л. 95, 145—152. Покровский М. И. Расходы государственного казначейства на декабристов.— Былое, 1925, №6, с. 100.

²¹Сумма расходов на строительство тюрьмы з новом, «поло-винном» варианте составила бы в Акатуе 155 188 руб. 90 3/4 коп., ав Петровском Заводе 91 571 руб. 87 3/4 коп. ассигнациями (ЦГВИА, ф. 35, оп 9, д. 108, л. 131—140).

²²ЦГВИА, ф. 35, оп. 9; д. 108, л. 94, 98—99

²³ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 108, л. 72—73.

²⁴Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина. М., 1951, с. 128

²⁵Михайловская А. И. Через бурятские степи. (Переход декабристов из Читы в Петровский Завод.) Иркутск, 1926, с. 4.[Изв. Вост.-Сиб. Отд. Рус. геогр. об-ва. 1926. Т. 51]

²⁶ГАИО, ф. 24, оп. 3, д. 74, л. 38—40; Г е р н е т М. Н. История царской тюрьмы. Т. 2. М., 1961, с. 184.

²⁷Воспоминания Бестужевых, с. 167, 248.

²⁸Р о з е н А. Е. Записки декабриста. СПб., 1907, с. 170.

²⁹Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина, с. 128._

³⁰ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, д. 109, л. 69

³¹Там же, л. 69—70

³²ЦГВИА, ф. 35, о». 9, д. 109, л. 72, 78.

³³Розен А Е. Указ, соч., с. 172; Гернет М. Н Указ. соч. с. 184—185.

³⁴Заметки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина, с. 131.

³⁵См.: Кучаев . Н. С. Р. Лепарский, комендант Нерчинских рудников с 1826 по 1837 г.— Русс. Ст. , 1880, №8, с. 712.