Кеменкири

Невыносимая легкость

(По мотивам драббла Neld "Облегчение")

...Заметим, он сказал: "братья" (мн.ч.)...

Я вхожу, и несмотря на полутьму, лицо или шаги выдают меня. Он поднимается с лежанки у стены целительской: "Что?"

Он не ранен, нет, он утверждает, что отдыхает здесь - если считать эту сомнительную полудрему отдыхом. Но после того, как он согласился, что будет здесь именно ложиться и лежать, никто уже не спорит.

"Что ты узнал?"- повторяет он, привстав и опираясь на левый локоть.

"Я нашел место для жилья дортонионским беглецам, - объясняю я, отводя взгляд к полу. - И я говорил с ними о... они совершенно точно уверены, что братья погибли".

"Что?!"

Я поднимаю взгляд на вскрик. И отчетливо вижу, как даже в этой полутьме его лицо становится темно-серым.

А потом тихо и четко выговаривая слова, ты продолжаешь:

"Они - погибли? В бою? Нет - никакой - возможности... плена?"

"Но ведь мы уже слышали, хотя и без уверенности тогда, что Айканаро и Ангарато, скорее всего, еще до начала боя, под тем огнем..."

Мне не удалось договорить.

"А-айканаро?.." - и тише, каким-то угасшим и потерянным голосом, - "Братья..."

Братья... Ах я глупец! "Дортонионские братья" - мы часто говорили так, а уж они говорили так еще чаще, и дорога к ним былам совсем не дальней, - а сейчас я несколько часов провел с главными "плодами" нашей утренней вылазки, позволившей пробиться в замок нескольким бывшим обитателям нагорья... Я собирался доехать туда на исходе этой зимы.

Но у него тоже есть братья. И странно было, если бы он не думал о них.

"О Тьелкормо и Куруфинве им наверняка неизвестно ничего. Кроме того, что их перевал... оставлен, а крепость весьма не цела. Но гарнизона Врага там нет, и потому... может быть, она именно оставлена - скорее, чем захвачена. Братья... в дороге они не встретили никого из их народа. Если бы быть уверенным, что они пошли на юг..."

"Не знаю", - ты качаешь головой, и слова твои тяжелы. - "Не знаю".

Я чуть прохожу по комнате и опускаюсь на стул. Усталось нагнала - именно сейчас, этим разговорм. Я снова смотрю в пол. И поднимаю глаза на твой голос.

"Прости меня. Ради них. Я не должен был так... Не должен. Огонь - это... страшно. Но это - только огонь и сейчас для них он уже закончен, и эта война - закончена... Я надеюсь".

"Я знаю. Я тоже надеюсь".

Я знаю, и все же - наверное, не могу до конца понять и ощутить его страх, - страх того, что хуже смерти, и любое пламя лучше плена. Оно догорит быстрее.

Яснее - страх за братьев, - в неизвестности, - но для них, скорее всего, еще не все закончено... как и для него.

"Вестей с юга и востока у них нет", - ты сел прямо, прислонившись к стене, твой голос уже почти спокоен.

"Никаких".

"А из Хитлума? Они... могли что-то слышать. Или знать".

"Увы, нет. Они только полагают - то же, что и мы: что там также война, по крайней мере - у гор. А подробнее - ты смеешься, лорд?"

Он поднимает взгляд - "Да, я смеюсь", - и вдруг действительно начинает тихо, почти беззвучно смеяться, прикрывая глаза тыльной стороной ладони.

Странно - этот звук почти неслышим, но из-за занавеси в соседнюю комнату почти сразу возникает госпожа дежурная целительница с небольшим кубком в руке. Она быстро оглядлывает помещение, определяя количество возможных пациентов, - и уверенно направляется к тебе.

Я встаю и подхожу к окну. За ним видна сумрачная муть, едва различимый силуэт дерева без листвы и недалекая стена - один из внутренних дворов замка. Здесь не видны факелы нашей осады, - и потому это лучший вид из окна в такое время.

На шорох занавеси я оборачиваюсь. Ты лежишь, все также прикрывая глаза, но развернув ладонь, и, кажется, еще вздрагиваешь от остатков этого смеха.

У нас есть еще пара часов до времени, когда нужно будет сменить лорда Макалаурэ.

25.12.2008