Кеменкири

Осколки палантира

(*) (О братской любви)

Я очень отчетливо слышу твои слова, брат:

- …И если бы вражда не разделила нас, королевская власть все же была бы по праву твоей, Нолофинве, ведь в этих землях ты - старший из дома Финве, и не последний среди мудрых…¹

Я внимательно вслушиваюсь в слова, обращенные не ко мне, и впитываю их, как губка. Слишком многое решается - на грядущие годы и даже столетия - тем, что будет сказано и сделано - сейчас. Все неимоверно важно - каждое слово, каждый жест…

Да, слышать недостаточно, нужно видеть - и я вижу тебя. Ты уже сказал о возвращении увезенного на кораблях, и отдельно - о лошадях, что же, значит, будет так… Ты просишь Нолофинве принять этот - дар? Возмещение? Ты просишь его. И оттого, что я вижу, как ты просишь, мои глаза заволакивает красноватая пелена.

…Ты просишь его, протянув к нему руку, извечным, давним жестом - просителя, обездоленного, лишенного самого необходимого ему, ты просишь, как бесприютный странник просит о ночлеге, как спасшийся из пожара просит… Зачем, брат?! За что - тебе и нам? Неужели им мало - твоих слов, неужели им нужно - ты решил, что оно нужно им, - твоё унижение?! Пусть ты отдал Нолофинве королевский титул - разве это означает что ты стал никем, пустым местом, - разве не можешь ты почти тем же, но иным жестом просить его - как полноправный лорд Первого дома просит более старшего лорда - обеими ру…

Ты не можешь.

Не можешь.

Заткнись, идиот. Это я себе. Заткнись, идиот, и хорошо, что ты и так молчишь.

…И не успел сорваться с места. Уже не успел. Расслабься, выбрось из себя эту готовность к прыжку - и подумай. У тебя ведь иногда получается - подумать, прежде, чем задохнуться гневом. Даже если гнев - оправдан.

Он не может. Тем самым, не менее древним жестом того, кто в подчинении другого - протянув нему обе ладони, с должным достоинством…

Там что же теперь - тебе - всю оставшуюся жизнь - умолять?!

Я усилием воли разгоняю пелену перед взглядом (это не так просто, как думают иные). Я прилагаю все силы, чтобы посмотреть на тебя еще раз.

Я вижу тебя. Идеально прямая спина, твердость и решимость в лице, лишь немного склоненная голова - и тем же полукивком-полупоклоном отвечает твоим словам Нолофинве…

Ты все сделал, как надо. И - так, как можешь. Ты справился.

Как я поступил бы я на твоем месте, не знаю, Эру не поставил меня на твое место. Но, что бы я не думал на своём, я остаюсь с тобой, брат.

В конце концов, верный жест - еще не самое главное. Слова много важнее его, но и самого велеречивого, бывает, в трудный час покидает все его красноречие… Гораздо важнее - те мысли, что стоят за жестами и словами.

Только их еще нужно разглядеть…

*

"Одна рука ладонью вверх была жестом принимающего или того, кто просит о даре; две руки, поднятые таким образом, означали того, кто находится на службе или в подчинении у другого. (…)Жест принимающего или просителя, если пальцы были раскрыты, означал тяжесть и безотлагательность в его нужде или недостатке."

Vinyar Tengwar № 47

(**) (Отрывок из большего)

…Майтимо вернулся к перу и тенгвам через несколько месяцев, зимой. И теперь, кажется, их время действительно пришло: хотя поначалу любая небольшая запись и стоила ему немалых усилий, но руку уже не сводило на третьем или четвертом штрихе пером. Да и на улицу он той зимой еще почти не выбирался, так что времени у него было более чем достаточно.

Финдекано не мог не присматриваться - и к самому процессу, и к результатам на листках - и не только когда Майтимо сам звал его взглянуть.

Конечно, это были другие тенгвы. Но как иначе? Это был другой Майтимо.

Четкие, почти угловатые буквы, выписанные тщательно, иногда - каждая отдельно…

Финдкано без труда вспоминал - словно различая за ними - его прежний почерк: легкие, летящие тенгвы, украшенные иногда (а почему бы и нет, если есть желание?) завитками на конце техты… Многие считали, что почерк был схож с собственным начертанием Финдекано, хотя по характеру тех самых завитушек писания друзей можно было безошибочно различить. Теперешнее начертание напоминало скорее почерк Турукано, хотя за его четкими тенгвами и не стояло это явное усилие…

Да, это без сомнения было иначе. Но, кажется не только это… Что еще? Финдекано снова вгляделся в листок. Три строки, вполне ясных, хотя несколько знаков чуть размазаны, но все прекрасно читается - ровными строками, слева направо… Вот-вот. Слева. Направо. Поэтому край рукава и задел знаки - хотя Майтимо наверняка старательно выжидал после каждого, чтобы этого не случилось… Знаки обычного, "общего" (а Феанаро говорил - "правильного"), правого тенгвара, написанные левой рукой.

Но зачем, зачем добавлять себе трудности - не просто заново осваивать письмо (как пришлось осваивать заново всё; кажется, совсем недавно и сомкнуть пальцы на руке друга было - усилием на грани возможного), но еще и писать одной рукой за другую?...Спрятать очевидное? Или - что-то еще, чего Финдекано пока не понимает?

Он поднялся и быстрыми шагами направился к комнате Майтимо - все с тем же листком в руке.

- Майтимо, зачем?

Тот поднял глаза от свитка - он читал при свече. Это тоже неплохое занятие на долгие зимние вечера…

- …неужели ты думаешь, что кому-то будет трудно понять тебя? - Фингон даже усмехнулся. - Ну что же… пусть они тогда найдут зеркало, у нас есть зеркала, их многие взяли с собой, поверь мне!

Майтимо посмотрел на него - спокойно и ясно, как принявший решение давно и навсегда, - и покачал головой.

- Я - их король, Финдекано… пока. Я - их лорд, и этого у меня не отнять, пока я жив. Подожди, выжди время, мне понадобится не только говорить по душам и болтать о пустяках - мне понадобится решать и приказывать… А приказ должен быть ясным и быстрым. Таким, чтобы не понадобилось зеркало… А если я пойму, что личные письма мне тоже еще пригодятся, я… научусь и этому, слышишь? Я ведь ничего не путаю, - зиме длиться еще долго?

Финдкано молчал, не зная, - нужно ли возражать, стоит ли разрушать это недавнее и хрупкое еще приобретение - я смогу, я научусь? И снова - теперь за словами брата вставали его прежние личные записи: "обратному" тенгвару (который, говорят, недолюбливал его отец) Майтимо предпочитал замысловатую вязь Сарати - и неизвестно, могло ли такое предпочтение обрадовать старшего Куруфинве…

А Майтимо после паузы снова заговорил - но уже тише, глуше, опустив голову - и не о письме:

- И у вас будут… не только зеркала. Я обещаю. Слышишь?

*

"Феанор создал свои тенгвар с очертаниями, более подходящими для правой руки, и они рассматривались как "правильные" формы; соответственно, тенгвар обычно писались слева направо правой рукой, особенно в книгах и публичных документах. Если он писался левой рукой (как часто делалось в письмах и частных записях), тенгвар разворачивались, правильное начертание они принимали в зеркале".

Vinyar Tengwar № 47

(***) ("А Фелагунд смеется в Валиноре…" Над чем?)

…Амариэ знала, что ей предстоит еще многое понять. В том, кто вернулся из Чертогов - и из Широких Земель. В том, кто остался ее Инголдо - но он же стал и тем Финродом Фелагундом, которого знали в тех землях: имя - изменившаяся прежняя суть, прозвание - приобретенная вовсе новая (или дремавшая в глубине души и не раскрытая ранее?), а ведь еще у него было людское прозвание - Ном, и слово это, конечно же, означало "мудрость", но и эта мудрость была какой-то иной, небывалой ранее…

Да, Люди. И другие народы, что были так важны для него в Землях Исхода - подданные Элве и дети Ауле, и не только они… Но в центре всего, что от понимания пока ускользало, были именно они. А еще точнее - Амариэ ясно понимала, что загадка, где спрятан ключ ко всем остальным - одна. Человек по имени Берен. После него она поймет и его город, и его клятву, и даже человека Беора, хотя тому Берену он приходился дальним предком, не дожившим даже до его рождения. Все, что случилось с тех пор, как в земли западнее Голубых Гор - и в судьбу Инголдо - пришли Смертные. Самое главное.

Но загадка оставалась. Кое-то из Мудрых говорил, что Люди проще эльфов. Предполагал, если быть точным. И ошибался. Этот человек, наверное, должен быть очень прост - воин, проживший меньше столетия… Человек, которого полюбила Лютиен. Который - вместе с ней - оказался сильнее Моргота. И - сильнее смерти. Человек, за которым ушел Инголдо…

Он тоже вернулся из смерти. И вернулся к ней. Разве этого не достаточно?

И уже не уйдет за ту же Грань Мира - да, да, добавить еще и это: человек, ради которого дочь майа Мелиан презрела бессмертие…

И потому - ей нужно понять. Не сразу. Но обязательно нужно…

…Тем и хорош нынешний пир в доме Олве, помимо всего, чем он и так может быть хорош: разговор зашел о Дориате. И о том мрачном и светлом часе Дориата, когда к его землям уже приближалось воплощенное темное безумие - но зато в залы Менегрота вновь вступили Берен и Лютиен…

Историю, которую Амариэ уж слышала, и не раз, рассказывал эльф из недавно приплывших - она не была с ним знакома, но по выговору похоже, что он из народа Нове Кирдана. Говорил он негромко и очень серьезно.

- …Да, я слышал все это от самого Маблунга, а он - видел собственными глазами… Так вот, тогда Берен ответил ему: "Мой обет выполнен. Сильмарил и сейчас в моей руке". И Тингол воскликнул: "Покажи его мне!" Тогда Берен медленно вытянул левую руку, разжав пальцы; но рука была пуста. Тогда он поднял свою правую руку² - и так поняли все…

Нет, снова не складывается. Пусть на сей раз история звучит всего лишь из вторых уст, со слов слышавшего очевидца… Пусть за ней так ясно встает все величие этого "просто воина, прожившего меньше столетия" - и ставит его наравне с самыми доблестными эльфами, - а ему в тот год нет еще и возраста совершеннолетия (по меркам эльдар, конечно)… Да, вот еще, добавить: человек, которого признали своим владыкой Зеленые эльфы Оссирианда. Которые не выбирали себе короля после смерти Ленве. А за ним отправились и в бой…

Как же это - как?

- Не так.

Голос, прозвучавший словно ответ ее мыслям, был негромок и послышался не просто из угла - из-за колонны. Говорившему пришлось выйти на всеобщее обозрение.

- Ты хочешь сказать, что Маблунг, советник короля, передал неверно то, что видел сам? - встрепенулся рассказчик.

- Подожди, я думаю, Эльмо… - начал успокаивать его хозяин.

Эльмо? Она не знала - да, похоже, и многие гости, судя по удивленным взглядам, не знали, что Эльмо - здесь. Теперь Амариэ узнала его - они виделись здесь же, в этом доме, и тот пир был как раз в честь прибытия корабля, что принес на своей палубе и брата короля Элве. А немного позже она услышала, что он не остался у моря, но собирался отправиться странствовать по лесам Валинора - и надолго остановиться в Садах Ирмо… Что бы ни побудило его вернуться (быть может, кто-то из приплывших недавно?), теперь он был здесь, стоял среди них, прислонивших к колонне, украшенной жемчугом и перламутром, смотрел не на них, а в узкое окно, выходившее на причалы, и так же негромко продолжал:

- Нет, все рассказанное верно. Просто это - не все. Я тоже видел все, что случилось, своими глазами, мало того, я стоял тогда совсем рядом с троном Элве… И Берен действительно ответил ему, что выполнил обет. Ответил спокойно и серьезно… ответ был достоин вопроса. А вот когда король потребовал показать Камень... Я не знаю, чего он ждал, может быть, он уже и сам не знал, чего ждать и что делать, но напряжение, которое я ощутил - от него, а быть может, во всем тронном зале… А Берен - не знаю, чувствовал он или нет, я не очень понимаю Людей… Но он не смотрел на короля - он опустил взгляд, но смотрел не в пол, а на свою собственную руку. Он рассматривал ее, как будто видел в первый раз. А потом поднял взгляд и потряс головой - так, как будто понял, что сделал не то, что собирался… Или забыл о чем-то - вы ведь знаете, людям легко забыть… Так что все было - вроде бы просто и понятно, если бы не предмет разговора. И напряжение вокруг меня становилось уже непониманием - которое на шаг от безумия. А Берен наконец заговорил снова - все с те же лицом. "Ах да! - и вот тут показалось, что он вспомнил, то, что забыл. - Он ведь в другой руке. А она-то - не здесь!" И вот тогда он и поднял правую руку. И тогда Лютиен крикнула: "Это сделал Кархарот!", и несколько криков-вопросов раздалось в ответ, Маблунг утихомирил всех, и спрашивал уже только Тингол - тогда все стало совсем иначе. И истина открылась очень скоро… Но до этого было буквально несколько мгновений. Когда он сказал о руке, которая "не здесь", но еще не поднял руку. Мне было нетрудно смотреть ему в лицо - он стоял почти напротив меня, перед троном. Так вот, можете себе представить, он… улыбался. И я почувствовал, что помимо своей воли начинаю улыбаться сам - хотя это странно и глупо, и речь идет не о шапке, которую он оставил дома… А он, похоже, увидел мою улыбку - и тогда вскинул руку. Вот так это было. Так, как ты сказал, мореход, - и немного не так. Хотя, думаю, за важностью той истории, что была рассказана потом, немногие запомнили эти слова. Но то безумное напряжение, как мне кажется, исчезло именно от них - хотя мгновением позже это облегчение сменилось иным чувством, вовсе затмившим прежнее…

И он снова прислонился к колонне с едва заметной, уже почти растаявшей улыбкой. Говорят, он похож на Элве. Высок для Телеро, но все же не слишком высок. Тот же серебряный отлив волос - но серебро то не сияющее, звездное, а словно чуть подернутое патиной… Говорят, иногда (но не в глаза) его называли - и называют до сих пор Тенью Тингола. Тень, что всегда - незаметно, молча и рядом (пока можно быть рядом). Тень что слышит и видит все, что происходит. И хранит в памяти то, что упустили другие…

- Как он сказал? "А рука-то не здесь"? - голос рядом с ней. Это Инголдо. Так же тихо, словно Эльмо поделился с ним этой не-громкостью. И еще - как-то…

Эльмо кивает - а затем в его взгляде улыбку изгоняет тревога, и, кажется, еще кто-то вокруг…

Она и сама обернется, и на мгновение, на пол-мгновения погрузится в ту же тревогу - увидев его, согнувшегося, опустив лицо на руки и как-то странно вздрагивающего… Пол-мгновения - потому что она почувствовала, а прочие почти сразу - увидели, когда он разогнулся.

Финрод смеялся. Финрод Фелагунд - сейчас это был именно он, и нельзя было того не почувствовать (по крайней мере так было - для нее), - этот свет, сияние - иное сияние, но от того оно не перестанет быть светом…

- Это Берен… - он говорил, продолжая сражаться с собственным смехом. Я услышал его сейчас от тебя - именно его… Это его умение - так шутить… Да еще так, чтобы вокруг и правда смеялись… Ты ведь понимаешь?

Он повернулся - так, что они встретились взглядами. И глаза-в-глаза переливалось понимание, она уже знала его, но знала и то, что такое знание далеко не сразу станет словами… А вот глупой вроде бы улыбкой - сразу. Это странно, это так странно… Но это - смешно.

А Финрод заговорил уже чуть серьезнее:

- Наверное, сейчас я жалею об одном - что он не рассказал об этом сам… А ведь нет - не так! Он бы проворчал что-то вроде "Ну, наговорил я королю всякой чепухи сначала…" Вот если бы об этом говорил кто-то еще, близкий…

Он осекся, отводя взгляд от Эльмо.

Но тот успел заметить - и ответил тут же, вроде бы - тоже спокойно, хотя в этом спокойствии уже мелькнуло что-то… от тени:

- Да, моя племянница леди Лютиен могла бы рассказать об этом… достойно. Я зна...знаю ее.

Инголдо поднялся и в несколько шагов пересек разделяющее их пространство. Для него сейчас наверняка перестало существовать - или иметь значение - все вокруг, кроме эльда у колонны, которого он обхватил за плечи.

Скорее всего, они успели обменяться одной-двумя фразами невслух, потому что затем Эльмо произнес, качнув головой, словно в ответ чему-то - и становясь снова живым:

- Когда он вернется, его все же будет кому встретить. Я-то знаю об этом. Затем я и оказался здесь… - И добавил, поднимая глаза на остальных. - Все хорошо. Все не хуже, чем было.

...И Амариэ взлянула на него - чтобы убедиться, что это так и есть. И неожиданно для себя убедилась одновременно в другом: при взгляде на это лицо и звуках этого голоса она еще какое-то время будет вспоминать человека Берена, "забытую" руку…

И улыбаться, как это ни странно.

*

"Потому Берен получил прозвище … Camlost, "тот, чья рука пуста" … поскольку, когда он привел Лютиен обратно к ее отцу, король Тингол потребовал показать Сильмарил, выкуп за невесту, который Берен обещал принести - или никогда более не появляться в Дориате; и Берен ответил:

"Моя рука и сейчас держит камень", - и он вытянул левую руку, медленно разжав пальцы, - и она была пуста. "Увы!" - сказал Берен, - "он в другой руке, а она не здесь".

Vinyar Tengwar № 47

Примечания

¹ Слегка отредактированный текст из Сильмариллиона, глава "О возвращении Нолдор".

² Слегка отредактированный текст из Сильмариллиона, глава "О Берене и Лютиен".