Кеменкири

Вольный Новгород. Из другого русла.

Хорошо посидели. Пили за князя, за дружину, за варяжскую автономию… Вышли рано, до рассвета, под серым небом. На площади темнел шпиль кирхи и поблескивали купола Георгиевского собора. На стенах, - приземистых, надежных, только за ними и бывает так спокойно, только здесь и в Ладоге-Альдейгье, где такие же! - на стенах, как всегда, светили фонари и ходили часовые. Показали пропуска, вышли за стены, дошли уж почти до насыпи. Пришлось подождать - по ней от реки пронесся, светлый и пустой, утренний поезд. Потом перешли пути, дошли почти до устья Волховца и спустились к берегу.

Здесь было куда прохладнее, - за стенами не чувствовался ни холод от воды, ни ветер с Ильменя. У запасливой Хельги оказался с собой термос с чаем. Пили по очереди, как круговую чашу, - и как-то неторопливо говорили, кто теперь куда. С ребятами все понятно, все училища здесь, и рыбацкое, и военное, и флотское тоже, - так что кое-кто через год надеялся уже уходить в первое долгое плавание, пусть и учебное. Хельга давно и прочно решила - за Ильмень, в Соляную Руссу, и никто ее не переубедит, что и в Городе на врача выучиться можно. А еще она шутит, что до соленой воды доберется быстрее будущих моряков…

Смотрела на воду, думала: а где через год буду я? Что же, если сбудется решенное, то вот оно, твое будущее, вниз по Волхову, светит огнями на обоих берегах. И будут тогда светлые корпуса университета, что разрослись из древней монастырской школы, яблоневые сады Торговой стороны, памятник посаднику Петроку посреди сквера в сирени - витиеватая надпись на невысоком пьедестале, можно водить по ней пальцем и в сумраке угадывать буквы: "Отсель грозить мы будем шведу!"

В Городе чувствуешь себя совсем иначе, чем здесь, скорее, как ни странно, похоже на то, как бывает посреди Ильменя - особенно ясно ощущаешь огромность мира. Не только мира вообще, но наших земель - хорошо идти по пустынным ночным улицам и знать, что отсюда еще страшно далеко на север и восток - наши земли, где-нибудь там, в самой середине Выгской пятины, где еще и до Студеного моря далеко, и ганзейским кораблем не доплывешь, переходи на речной и поднимайся по тамошним медленным широким рекам…

И хоть стоит университет у стен Антония-Римлянина, но утром на службу - не туда, там служба монастырская, долгая, и не в Софию через полгорода спросонья. Нет, найти поближе какую-нибудь из уличанских церквей Торговой стороны, небольших, с толстым стенами, массивным куполом - и неожидаемо высоким взлетом сводов внутри. Тех, где так со времен постройки и повелось - только свои, своя улица, а на хорах - только тот род, что строил, как ни обедней они к нынешним временам. И там же, на хорах, у них - у кого семейный архив, у кого коллекция серебра (как прежде - казна), а у кого, говорят, и вправду старый велосипед хранится… И если случится так, что будет знакомец из них, возьмет с собой - подниматься по скрипучей деревянной лестнице, по узкому лазу-проходу, радостно пугаясь высоты, неизбежно касаясь рукой стены - и гадать, какие и корявых надписей под рукой нацарапали в 15 веке, а какие - совсем недавно, может, твой спутник в детстве и накарябал!

Но это утром. А ночью - если не спать, конечно - вот так же, ночью, под утро… Куда можно будет выбраться такой же светлой ночью? Вечевой мост разводят, на Торг тоже ночью так просто не пролезешь, значит - пустынными улицами - на Славну, у самого вала - на берег, к устью Тарасовца, и оттуда смотреть уже в эту сторону - на огни Рёрикборга, на купола Юрьева, угадывать за ними Ильмень - и ждать рассвета…

31.05.2011