Neld

Нарушая клятвы

Мы скачем. К Сириону! Мы несемся, несемся, несемся! Мы скачем! И солнце встает вместе с нами, красно-золотое солнце, - чтобы померяться с нашим лордом и окрасить этот день незаслуженной славой, потому что какой день меньше заслуживает славы, чем этот? Мы несемся.

Поднять копья! Словно тысячи воплей поднимаются к небу. А затем могучий ветер гнева опускает их с лязгом. Тысячи копий, чтобы пронзить сегодня Сирион.

Мечи поднимаются, освещенные утренним светом. Снова лязг, гнев, ярость и гордость. Волны сверкающей стали с грохотом спускаются к морю.

К Сириону! Ты скачешь первым, и я рядом с тобой, мой лорд.

К Сириону! Мы приближаемся к городу. Он еще выглядит мирным, бледный город бледным утром. Еще никто не проходит по улицам в этот ранний час. Не слышно ни звука. Город, окутанной пришедшей с моря дымкой, едва отличим от моря.

К Воротам! Скоро город проснется, и его жители снова окунутся в кошмары. Вспоминая Дориат, вспоминая Гондолин. К Воротам! Я скачу впереди остальных.

А затем - смотри, мой лорд, вот как преступают клятвы.

Рывок за поводья, поворот, разворот кругом - и я стою лицом к тебе. Клятва разрушена. Я чувствую ее место, теперь пустое, оно болит где-то внутри меня, я чувствую обломки. Но она больше не держит меня.

Кончено, моя клятва - меньшая. Клятву нужно взвешивать - чтобы она уравновешивалась совестью. Твоя слишком тяжела, слишком трудна. Какая совесть могла бы ее сломить? Но твоя клятва - не моя. Я сделал свой выбор.

Мы сражаемся. Я сражаюсь за мою жизнь, а ты сражаешься будто небрежно, с отвлеченным и холодным взглядом, с суровым лицом. Я не вижу гнева в твоих глазах.

Я знал об этом, конечно же. Я понял, когда ты говорил перед нами этим утром. Месяц тонул в море, и нам предстояло последовать за ним. Вставало бледное солнце. Темнота еще медлила, задержавшись вокруг нас.

Мы слышали, как невдалеке от нас твои младшие братья разжигали пламя в сердцах своих воинов. Словно взвыли рыжие волки! "Мы пришли потребовать то, что по праву наше!" - восклицание взрывается после каждого слова, разогревая кровь и гнев. И волки взвывают снова "Что по праву наше!" "На Сирион!" "На Сирион!"

Но наши ряды окутывало глубокое молчание. Ты скакал перед нами, задумчивый и тихий. Долгое время ни одно слово не покинуло твоих губ. Затем ты заговорил, едва громче шепота, но все мы услышали тебя. Твой голос, может быть, не так могуч, как голос твоего брата, но он звучал тогда отчетливо и резко, прорезая себе путь вниз по моему позвоночнику и царапая нервы.

"Мы пришли потребовать то, что по праву наше". Три точки повисали после каждого из твоих слов, разделяя их, делая их звучание нереальным, повисающим в воздухе, абсурдным. Мы слышали в них тихую иронию, иронию этих стальных, жестких слов, давящих на нашу плоть и глубоко врезающихся в нее.

"Мы пришли потребовать то, что по праву наше". И под прохладными, мелкими водами твоего голоса мы слышим: "Мы пришли уничтожить наших родичей". И снова: "Мы пришли потребовать то, что по праву наше" - "Мы пришли убить родичей тех эльфов, которых мы не убили в прошлый раз". "Мы пришли потребовать то, что по праву наше" - "Мы пришли убивать наших собственных братьев".

Ты говорил - так тихо, позволяя словам упасть прежде, чем они поднимутся, а твои глаза блуждали, теперь - такие далекие. Когда-то они были пронзительны и ужасны, но с этого дня они стали далекими, они вовсе не смотрели на реальность, - но куда-то за нее. Они все время ищут что-то, кого-то. Я знаю, кого ты ищешь, я видел, как ты уехал в тот ужасный день, и я видел, как ты вернулся - много позже. Два мертвых ребенка все время идут по своим следам, и ты все время ищешь их.

Ты говорил - и давал нам возможность понять твои истинные мысли, - те, что за словами, - и противостать им. Ты позволил нам узнать, что выбрал ты - верно следовать своей собственной клятве, потому что больше ничего невозможно сделать, - и своей воле. Я понял тебя, мой лорд, - и хотя я, казалось бы, разрушаю свою клятву и свою верность, я знаю, что в действительности слушаюсь тебя, - до самой моей смерти, но к моей чести, как и было всегда.

Потому что твои губы говорили о разрушении, но твое бледное, искаженное лицо повествовало долгую историю об усталости и отвращении, а твои глаза, когда они встретились с моими, говорили о предательстве.

Оригинал лежит здесь: по-французски - и здесь: по-английски