Jan Littlebottom

Песня и камень

Перевод Туилиндо

Сырая прохлада пещеры была удивительно приятна после летнего зноя роханских равнин.

Он провел весь день в зеленых полях вокруг сверкающих пещер. Шел по следу кроликов в холмах, бежал следом за орлом, летящим в небесах, догоняя тени.

Обычный орел, не один из племени Гвайхира, но держался вполне учтиво. Он говорил о великих ветрах и великих высотах, а Леголас бежал вровень с ним, пока дыхание его не пресеклось, пока звук собственных шагов по земле не поглотил все иное, не слился со стуком сердца - там-там-там.

Бег его длился от рассвета до заката, и тоска почти оставила его. Но стоило остановиться, и запах вернулся снова. Слабый привкус соли в ветре, летящем с моря. Он вспомнил поговорку матери: все ручьи текут в океан - и рассмеялся - он и не ведал раньше, насколько это верно.

Он вернулся - все равно больше некуда было идти. Нигде не укрыться от этой боли; стихи и песни, заклинания, травы и настои, искусство целителей - ничто не поможет ему. Море обвило своими щупальцами его сердце и теперь стремилось притянуть к себе.

Странно, но этот Гном, что хоть кого выведет из терпения, почти что заставлял его забыть. Ничто другое не могло; во дворце у отца он чувствовал себя чужим, словно заново родился с криком чаек. Уже не Леголас, хотя по-прежнему сын Трандуила. Но запах эля и смех его друга немного приглушали боль.

Каменные стены огромного зала были украшены великолепной резьбой, но для него это ничего не значило. Пещера есть пещера - и только, как бы Гимли не убеждал его в обратном. Робкий гном-подросток (а может, и женщина-гном, он до сих пор не научился их различать) сказал, что Лорд Гимли сейчас занят - он на совете.

Занят! Наливается элем с остальными гномами, нет сомнения: Леголасу уже случалось бывать на гномьих "советах". Ладно. Он пойдет к себе; Гимли выбрал Леголасу комнаты близко к поверхности, так что туда проникал естественный свет. Леголас начал подозревать, что Гном разбирается в эльфах лучше, чем признает вслух.

Но он не пошел к себе. Его внимание привлек боковой коридор; он свернул туда и углубился в пещеры. Вниз и на запад - он и раньше всегда знал, в какой стороне запад, но никогда не ощущал так остро, почти болезненно остро с каждым шагом, приближающим его к берегам моря - а затем на север, более не углубляясь под землю.

Он здесь раньше не был. Тихо, никого из наугрим не видно, и на миг он задумался, не уйти ли. Сделав еще три шага, он повернул за угол, пригнулся - дверной проем не рассчитан был на эльфа - и остановился как вкопанный.

Резные самоцветы были столь же прекрасны, как и везде - самые стены пещеры произведение искусства. Но не этого приковало его взор. Фигуры, сработанные из камня; гномы, стоящие вдоль стен, все в боевых доспехах, с топорами, головы гордо подняты. А посередине…

Гном - одна рука покоится на рукояти могучего топора из мифрила, другая обнимает ребенка. Он подошел ближе. Длинная борода гнома струилась вниз; безбородое¹ дитя уцепилось за нее крошечным кулачком. Глаза ребенка были закрыты, у матери - ибо теперь он понял, что это мать - опущены, она смотрела на свое дитя. Мир был в ее чертах. В ее волосы и бороду были вплетены украшения из мифрила, и она держалась как королева. Борода спадала вниз до самого пола - должно быть, художественная вольность; пригнувшись, он увидел надпись на постаменте статуи.

Кхуздул, дошло до него несколько мгновений спустя. Он осторожно провел вдоль надписи пальцами, гадая, что здесь написано.

- Тут сказано: в память Баин, жены Гимли, и Глима, сына Гимли, сына Глоина. Покойся в объятиях Махала, Великого Кузнеца, сотворившего тебя.

Он круто обернулся. Он так глубоко задумался, что не слыхал шагов. Гимли мрачно улыбнулся - в его глазах эта улыбка не отразилась.

- Если бы тебя нашел здесь другой, не я, Эльф, тебе пришлось бы худо.

- Если бы надо мною попытался взять верх другой, не ты, Гном, им самим пришлось бы худо, - он поколебался. - Прости. Я не знал.

- Все в порядке. Что может причинить им боль теперь?

Леголас нахмурился и вновь взглянул на статую.

- Так это правда?

- Что правда?

- То, что говорят. Что Гномы, когда умрут, превращаются в камень, из которого Аулэ сотворил их.

Гимли рассмеялся.

- Эльфы! Удивительные у вас представления. Нет, это сделал я, чтобы мою жену и мое дитя помнили бы как дОлжно. Разве у Эльфов иначе?

- Наша память - песни, - ответил Леголас. Он все еще смотрел на статую в некотором замешательстве. - Мы не создаем эти… эти изображения. Это странный обычай, Гимли.

- Слова Эльфа, - проворчал гном. - Гномы не вечны, друг Эльф. Что вы говорите песнями, мы говорим камнем, чтобы оно могло пережить нас. Песни смолкнут; камень останется. Так ведется у Гномов.

Леголас задумался. Странные обычаи у Гномов, но вполне достойные.

- Друг Гимли?

- Да?

Трудно было подобрать нужные слова.

- Не будешь ли ты сильно против, если я тебя буду вспоминать песней?

Секунду гном ошеломленно смотрел на него.

- Вспоминай меня как тебе угодно, Эльф, - он расхохотался. - Тем более, я бы не положился на твои умения, коли речь о камне - обхватив Леголаса одной могучей рукой, он почти потащил его к выходу.

- Пошли. Близится обед, я соскучился по еде, элю и доброй компании!

Баин, по-прежнему улыбаясь своему сыну, смотрела им вслед.

Примечание переводчика:

¹ Как известно, это не так - у гномов бороды растут с рождения…

Оригинал лежит здесь: http://www.fanfiction.net/s/1328058/1/Of_Stone_and_Song