Aerlinnel

СЛЕД ПЛАМЕНИ

Перевод Туилиндо

Она пришла в Ост-ин-Эдиль лишь затем, чтобы заказать подобающее королю украшение для своего кузена Эрейниона: близилось тысячелетие года, когда он стал Верховным Королем. То была грустная дата, ибо она отмечала также годовщину гибели Тургона и разорения Гондолина, но ей хотелось, чтобы дар достоин был этого дня.

Она вошла в его кузню, где рождались чудеса, не сознавая, что это - вторжение в святая святых.

Он поглощен был работой над полосой раскаленной меди и взглянул на нее в изумлении - первую за много столетий ступившую в его мастерскую, первую после его учителя. В полутьме, среди дыма и жара кузни, она была светла и спокойна в белом шелковом платье, словно окружавшее не касалось ее. Ее волосы, сияющие светом давно оплаканной Лаурелин, струились по спине - золотые нити, и его руки мастера внезапно захотели коснуться их. В этот миг в своем сердце он назвал ее: Алтариэль.

Что до нее, то ей казалось - она смотрит на воплощенное сердце Казад-дума. Глаза как раскаленные угли сверкали среди копоти, скрывавшей бледный цвет лица. Оранжевый отблеск от раскаленной меди играл на копоти, так что он казался демоном из расплавленного сердца земли.

Совладав со своим голосом, она спросила:

- Я говорю с Телперинкваром сыном Куруфинвэ?

Глаза его потемнели, он нахмурился.

- Я Телперинквар, но будь добра, не называй меня сыном моего отца.

Она покраснела и отвела глаза от его пылающего взгляда.

- Прости меня. Я говорила не подумав.

- Прощаю, - он сунул медную полосу в чан с водой, где она зашипела, искоса глянул на нее сквозь пар, затем сдернул кожаную перчатку и протянул ей руку.

- С кем я говорю?

- Я Артанис Нэрвен, дочь Арафинвэ, - ответила она, когда она склонился над ее рукой.

- Арафинвэ? - она кивнула. - Тогда мы кузены или что-то вроде этого. Почему ты пользуешься Высоким Наречием?

Она помедлила.

- Я не думала, что звук его будет нежеланен в разговоре двух потомков Финвэ.

- Вовсе нет, - сказал он быстро. - Я рад услышать старую речь, - особенно когда ее произносит такой голос, как у тебя, мысленно добавил он. От этого голоса дрожь пробегала по спине, и кончики пальцев странно покалывало. Он запоздало спросил:

- Почему ты искала меня, леди Артанис?

Она не сразу вспомнила, зачем пришла сюда.

- Ты слышал об Эрейнионе, Верховном Короле в Линдоне? - затем, вновь покраснев, сама ответила:

- Ну конечно, слышал. Прошу прощения родич, не понимаю, почему мои мысли текут сегодня так медленно.

Ему хотелось держать в своих руках это пламя, вспыхнувшее у нее на щеках, чтобы оно подвигло его на создание чудесных творений. В душе он уже знал, что создаст: подвеска, простая на вид капля митрила, тонкая, но не хрупкая - как и она сама. Или, может быть, венец с блистающим изумрудом в центре, венец из золота, что цветом как ее волосы…

- Келебримбор?

Вздрогнув, он вернулся к действительности.

- Приношу свои извинения, леди. И прошу тебя, мне доставляет радость слышать наш родной язык.

- Тогда Телперинквар, - поправилась она. - Я говорила, что мне нужно украшение для Эрейниона, для годовщины его коронации.

- Украшение? - повторил он задумчиво. - Ты не думала, какое?

Впервые, даже по сравнению с неловкостью в начале, она ощутила странную застенчивость.

- Не знаю. Может быть… ты мог бы предложить что-нибудь?

Он бессознательно выпрямился и пригладил темные волосы, связанные сзади шнурком.

- Для годовщины коронации. Что-нибудь не чересчур пышное, но изысканное, как раз для такого события. Застежка для плаща? Или ожерелье… - ступив на почву своего ремесла, он почувствовал себя уверенно, а мысли его меж тем текли своим путем. Она не носит украшений, заметил он; я поправлю это. С головы до ног наряжу в драгоценности - их блеск все равно не затмит ее глаз. Нет: это лишь обесценит камни, вместо того, чтобы усилить ее красоту. Что-нибудь совсем простое - сетка для волос из золотых нитей, украшенная сапфирами. Или - она высока и стройна как молодое дерево - тонкая ветвь с листьями или цветами, сработанная из серебра, чтобы носить в волосах…

Вскоре она покинула кузню, остановившись на золотой броши с рубинами, повторяющей герб Гил-Галада. Но, вернувшись к своему тиглю, он плавил не золото, но серебро, и отливать он начал кольцо.

Работая, он не сознавал, как шло время. Когда он наконец разогнулся и посмотрел в окно, солнце как раз коснулось горизонта. Подойдя к окну на затекших ногах, он осмотрел кольцо, отлитое почти бессознательно. Простое серебро, отполированное до яркого блеска, окрашенное угасающим светом в цвета огня. Серебряное кольцо - что дарят при обручении.

Оно резко зазвенело, ударившись о каменный пол.

- О чем ты думал? - хрипло выкрикнул он. - Что можешь жениться? Проклятый глупец!

Он снова подобрал кольцо, но не мог заставить себя швырнуть его в печь. С проклятием он спрятал его в золе очага, в углу, и почти выбежал из кузни, яростно захлопнув за собой дверь.

***

Она ахнула над брошью, поднеся ее к свету, и внимательно осмотрела.

- Ты что-нибудь знаешь о работе по металлу? - не удержался он от вопроса.

- Да, - скромно ответила она, хотя глаза ее загорелись гордостью. - Мне нравится работать по металлу, хотя… - беспомощный жест руками, - это всегда очень огорчало отца.

- Огорчало? Почему? - в его голосе прозвучало недоверчивое изумление.

Она заколебалась и отвела взгляд.

- Прости меня, Телперинквар, - сказала она тихо. - Это из-за…

- Моего деда, - уверенно закончил он. Он давным-давно научился верно толковать такие колебания.

- Да.

Рассеянно он начал прибирать рабочий стол, сметая с мраморной поверхности полировальный порошок.

- Я сожалею, - сказал он без нажима, - что из-за Феанаро меня - и до некоторой степени всех ювелиров - видят в том же свете, что и его. Потому и образовано сообщество Мирдайн: мы, разделяющие эту любовь, свободны работать, не подвергаясь подозрениям со стороны других.

Она медленно кивнула, услышав не высказанное вслух: я - не дед мой и не отец! Видь во мне лишь меня самого! Осторожно она сказала:

- Я например, была бы рада учиться у Мирдайн.

Он быстро взглянул на нее.

- Будешь ли ты моей ученицей?

***

Он назвал ей имя, которое придумал для нее - да он так же пленен ее волосами, как его дед когда-то, невесело усмехнулась она про себя. Но уступила его желанию, и в ответ полушутя сократила его имя так, чтобы оно значило просто "Серебро".

На деле они редко посещали Дом Мирдайн; вместо того их часто видели вдвоем на просторах Эрегиона. Более зоркие глаза с одобрением подмечали, что он все меньше времени проводит в кузне - надеясь, что самый младший из потомков Феанора отойдет от того материализма, что стал крушением его отца. Другие полагали, что новое чувство может излечить дочь Финарфина от неисправимых гордости и своеволия. И все улыбались, видя как постепенно расцветает любовь.

В следующие пятьдесят лет он время от времени делал для нее кольца, из всевозможных материалов - зеленого остролиста, тростника с берегов Гландуина, а однажды из маленького белого камня, отполированного почти до гладкости мрамора. Именно тогда она легко спросила:

- А когда получу я серебряное кольцо, Тьелпэ?

Его руки, все еще касавшиеся ее рук, внезапно отдернулись.

- Я… никогда, - ответил он отрывисто.

Собрав всю смелость, чтобы задать свой вопрос, она даже зажмурилась, услышав этот резкий ответ.

- Никогда?…

- Нет, - немного мягче, пожалуй, но по-прежнему непостижимо - отказ.

- Ты шутишь, - в голосе вопрос.

- Нет, - теперь это был шепот.

Лицо ее медленно, медленно белело.

- Ты хочешь сказать, что не женишься на мне.

- Артанис… - начал он отчаянно, но она продолжала, все тем же тоном, словно пытаясь осмыслить собственные слова.

- Ты играл с моими чувствами - со мной.

- Нет! - на сей раз это был крик, яростное возражение. - Я бы не стал… играть… я бы никогда… - его пальцы инстинктивно задвигались, желая передать то, что не в силах был передать не столь искусный язык. Она не сделала попытки заговорить, пока он подбирал слова.

- Мы никогда не могли бы стать мужем и женой, Артанис, никогда не могли бы пойти дальше слов. Разве ты не понимаешь? Я сын Куруфинвэ Братоубийцы, и я не навлеку проклятие на ребенка. Я не стану длить Рок Мандоса.

Бремя его страха внезапно открылось ей.

- Нам нет нужды обзаводиться детьми, Тьелпэ. Я буду довольна и так, - возразила она. - Мы просто… не станем…

Он так неистово мотнул головой, что волосы высвободились из кожаного шнурка.

- Я потомок Феанаро. И ты думаешь, во мне нет того же огня, что в нем? - он дрожал, прижав к телу стиснутые в кулак руки. - Как быть, если я не в силах буду совладать с этим пламенем?

- Я доверюсь тебе, - сказала она тихо, и у него вырвался смешок.

- Несомненно, так же как моя мать доверилась отцу, - и горько добавил. - Я никогда не знал своей матери. Я не допущу, чтобы твои дети говорили то же о тебе.

- Телперинквар… я люблю…

- Артанис! - рука его внезапно запрещающим жестом взлетела вверх. - Не говори этого!

Не в силах двинуться, она глядела на него, а горло жгли слезы, такие редкие для нее. Мир стал бледнеть, пока перед ней не остались лишь его глаза, черные и бездонные, и она не знала, смотрит ли на него, на его отца или на сам Дух Огня.

- Тогда я проклинаю тебя! - ее пальцы впились в юбку так, что прорвали дыры. - Я проклинаю тебя, Телперинквар Куруфинвион, Бездною, Вечною Тьмою, что так любили твои предки! Ищи свою радость в объятиях Моргота, если я не нужна тебе!

Алая капля выступила на прокушенной губе, резко выделяясь на бледном лице. Он хотел сказать что-то, но издал лишь хриплый звук. Закрыв лицо руками, он отвернулся.

Что-то маленькое и твердое ударило его в спину, и со сдавленным всхлипом она бросилась прочь. Он посмотрел вниз, на белое колечко, блестевшее в грязи у его ног.

***

В кузне было темно, но тишина, всегда желанная, сейчас не приносила облегчения. Он во всю силу развел огонь в печи, нашел в золе очага серебряное кольцо. Оно мелодично зазвенело в тигле, и он с каменным лицом смотрел, как оно размягчалось, теряло форму и наконец расплавилось совсем.

Серебряная рука.

Наклонив тигель, он вылил блестящую, раскаленную жидкость на ладонь и сжал пальцы в кулак. Ожог от металла был ему знаком, хотя так много на руку никогда не попадало. Раздался странный звук - так шипит змея или раскаленное железо, опущенное в воду.

Это он сам, дышит сквозь стиснутые зубы. Собравшись с силами, он оторвал остывающее серебро от ладони - вместе с кожей там, где она пристала к металлу - и положил на свой стол: изогнутый, бесформенный кусок, уродливый и никому не нужный, все что осталось от его мечты и стремлений.

Он скорчился перед печью, прижав к груди искалеченную руку, и заплакал как ребенок.

***

Несколько бессонных ночей спустя он тихо вышел из дома при луне. Остановившись перед дверью, он хотел было постучать, потом передумал и вместо того тихо позвал:

- Алтариэль!

Минуту спустя дверь со скрипом открылась: она стояла на пороге в луче света, падавшем в коридор.

- Келебримбор.

Он вздрогнул от ее ледяного тона и от того, что она назвала его на синдарине, но продолжал.

- Можешь ли ты пойти со мной?

- Сейчас? - от изумления голос ее слегка потеплел. - Разве ты не видишь, сияет Исиль? Сейчас ночь, Келебримбор, не время для прогулок.

Он плечом уперся в дверь, не дав ей закрыться.

- Пожалуйста, Галадриэль. Твоего света достаточно будет, чтобы видеть вокруг. Пожалуйста, пойди со мной.

Он никогда не просил ее прежде. Она неохотно уступила, закутавшись в темно-синий плащ прежде чем выскользнуть из комнаты.

Они молча пересекли двор Дома Мирдайн. У двери в кузню он остановился, поколебался, затем без предисловий достал что-то из прорезного кармана на поясе.

- Вот твое серебряное кольцо.

Она с сомнением взяла его, разглядывая при свете луны. Он никогда не стремился скрупулезно следовать обычаям: кольцо было сделано в форме летящих птиц, следующих друг за другом по кругу.

- У меня нет ответного для тебя.

Он отмахнулся.

- Это неважно. Надень его, прошу.

Сердце ее забилось, когда она надела кольцо: серебро было еще теплым, и сияющая улыбка смягчила ее черты.

- Оно - прекрасно, Телперинквар. Прекрасно, - затем ее улыбка чуть померкла, когда она поняла, что кольцо свободно ей. - Но оно мне велико.

Он улыбнулся в ответ, криво и невесело, и взял ее руку в свою - раны почти зажили.

- Оно не на этот палец, - сказал он мягко, и быстро, нежно, переместил кольцо с указательного на средний палец.

- Не понимаю, - ее глаза говорили не о непонимании, но о нежелании понять.

Его дрожащие пальцы против воли коснулись ее лица, ее волос, покрытых серебряным инеем лунного света. То, чего никогда не понимали его отец и дед - касаться чего-то прекрасного, держать в руках - без завоевания, без обладания. А сейчас, хотя он прикасался к куда более хрупким вещам прежде, он, впервые в жизни, смертельно боялся разрушить то, чего коснулся.

Никогда прежде он не сомневался так в собственных руках. Но с уходом этой уверенности пришло вновь обретенное красноречие, и он тихо сказал, гладя ее по щеке:

- Вот так близко к твоему сердцу я могу позволить себе подойти - так близко, как близки друг к другу твои пальцы, но не ближе. Я люблю тебя, моя Галадриэль, моя светлая госпожа, и всей душой желал бы стать мужем тебе. Но я не могу позволить тебе привязать себя к тому, кто не может любить тебя как дОлжно.

Ее руки неуверенно поднялись и накрыли его пальцы, ласкавшие ее лицо. Так горько, так невыносимо горько: в первый раз, когда он прикоснулся к ней с любовью, это для того, чтобы смягчить боль отказа.

- Ты любишь меня…

- Да, - прошептал он.

Медленно, как во сне, объятие соединило их, и она чувствовала тепло его губ у себя на лбу, а его черные как вороново крыло волосы упали завесой на их лица. Скрытая так от мира, она позволила своим слезам молча падать на его тунику; плача, она чувствовала падающие на ее лоб капли, и знала, что он плачет тоже.

***

Какое-то время, лет двадцать, быть может, она оставалась в Эрегионе, без особого интереса учась тому, что могли дать ей другие Мирдайн. Но слишком тяжело было все время видеть его, и после того как несколько кузнецов заметили ей, что ей явно нет дела до ее работы, она ушла в Линдон, поселившись рядом с Кирданом в Гаванях и стараясь утишить на берегах Моря сердечную боль. Так она провела два столетия в тишине и сравнительном покое, пока предводитель Фалатрим не дал ей мягко совет - нельзя вечно бежать от своих горестей. И однажды она вернулась в Ост-ин-Эдиль, где ее встретили двое - он и Келеборн.

Так что неудивительно, что лет сто спустя в городе царили радость и ликование, что всегда сопутствуют свадьбам. Принцесса Тириона и принц Дориата - никто бы не придумал лучшего союза; двое изгнанников, обретших дом друг в друге, говорили романтики.

Он нашел ее, около месяца спустя.

- Ты счастлива с ним?

- Он добр и мудр. Я достаточно счастлива, - стук сердца, вздох. - А как ты?

- О… - печальная, задумчивая, притушенная улыбка. - Я все еще делаю кольца.

- Почему? - в вопросе было нечто большее, чем мимолетное любопытство, и она прикусила язык. Ей не должно быть до этого дела; ей нет дела. Она хотела войти в его жизнь, и он отверг это. А потому она не допустит, чтобы это заботило ее.

- Не знаю, - ответил он наконец. - Среди Мирдайн - новый член, майа по имени Аннатар, и он учит нас новому. Он знает так много, и очень любит создавать кольца, хотя… - его руки были красноречиво разведены. - Хотя Я делаю кольца не поэтому, - он полагал, что ищет кое-что, хотя ей не сказал - потому что сам не был уверен - ищет кольцо, которое как-то снимет Проклятье нолдор. Кольцо, не предназначенное для того, чтобы его хранили или владели им, но созданное для того, чтобы принадлежать всем, всем служить - кольцо, что искупит зло, содеянное его отцом и дедом в их стремлении к обладанию. Он давным-давно уже искал самоцвет выдающейся чистоты, подходящий для его цели, и по правде говоря, нашел три - алмаз, рубин и сапфир - хотя еще не решил, какой камень использует.

Он вздохнул и запоздало понял, что она что-то говорит.

- Ты снова в своей кузне, а не здесь, - с легкой улыбкой догадалась она, и он тихо рассмеялся.

- Да. Прости меня. Что ты говорила?

- Ничего. Это было неважным.

- Алтариэль, - он серьезно взглянул на нее. - Все, что ты говоришь, важно для меня.

Ее улыбка погасла, и она опустила взгляд.

- Ты никогда не перестанешь мучить меня?

- Я, мучить? - это ошеломило его. - Почему, госпожа моя?

Она ответила не сразу, а когда ответила, то тихо и с запинкой.

- Пойми меня правильно, я глубоко привязана к Келеборну и думала, что могу отдать ему не только руку, но и сердце. Но…. - она молчала целую минуту, прежде чем поднять глаза на него. - Похоже, моим сердцем все еще владеет другой.

- Артанис…

- Я не виню тебя. Было бы так нечестно с моей стороны винить тебя…

Слеза сверкнула на щеке и заставила ее прерваться. У него перевернулось сердце, он прижал ее руку к груди. Он не осмелился прижать ее к себе, лишь стер слезы со щек. У него в горле тоже угрожающе вскипали слезы.

Наконец, она вытерла глаза и попыталась пошутить.

- Мало кто видел как я плачу даже единожды.

- Значит, мне оказана честь, - голос его дрогнул и сорвался.

Молчание; а затем:

- Я должна вернуться… к мужу.

Помедлив, он выпустил ее руку.

***

Он полагал, что хотя Мирдан и ценят Аннатара высоко, подстрекательства к мятежу оттолкнут их так же, как его самого. Но, к его смятению и глубокому горю, его товарищи не только приняли это, но приняли с энтузиазмом. И им мало было посадить его, против воли, на место Келеборна, они еще обязали его сообщить свергнутым о том, что их изгоняют.

Он нашел ее на берегу Гландуина, она глядела в бегущую мимо воду. Плечи ее были все такими же прямыми и гордыми, как раньше, но голова скорбно опущена - даже отсюда она слышала крики, а над ними - ровный, вкрадчивый голос, учивший теперь далеко не одним секретам мастерства.

- Мне жаль, - наконец нарушил он молчание. - Я пытался привести их в разум, но они не слушали меня.

- Почему? - она повернулась к нему с несчастным видом. - Келеборн правил ими справедливо почти семь столетий. Почему они восстают против него - против нас?

- Не знаю, - сказал он, слыша насмешку в собственных словах. Он силой сместил ее и не мог даже объяснить как это вышло.

Она вновь взглянула на восток, в сторону истоков Гландуина.

- Может быть, я найду более дружеский прием в Лоринанде.

Слова задели какую-то пугающую струну.

- В Лоринанде? - переспросил он тревожно, надеясь, что она рассеет страх, родившийся внутри.

Глаза их встретились, и сердце упало еще до того, как она заговорила.

- Меня ничего здесь более не держит, Тьелпэ.

Он не готов был к боли, давно, как он думал, уснувшей.

- Даже я?

- Ты пошел своей дорогой. - У тебя есть теперь королевство; я должна найти свое.

- Артанис… Я никогда не искал власти над Эрегионом. Ты знаешь это.

- Знаю. И не виню тебя в случившемся, Телперинквар, - она помедлила и добавила. - Я ни в чем тебя не виню.

Он заметил это ударение. Тысячи бессонных ночей вспомнились ему, тысячи вин против нее, в которых он упрекал себя, а она предложила ему отпущение этих вин в нескольких негромких словах. Слишком много, чтобы можно было поверить. - Это правда, Алтариэль?

Она легко прикоснулась пальцами к его груди, там где сердце.

- Создавай свои кольца, любимый, - прошептала она. - Найди искупление, которого ты так отчаянно ищешь.

Его рука накрыла ее руку, поднесла к губам. Он коснулся губами кольца, которое дал ей, рядом с золотым кольцом на указательном пальце.

- А ты найди счастье, наренья, - ответил он. Он вложил ей в руку кожаный мешочек, повернулся и ушел.

Дрожащими пальцами она развязала завязки и вынула зеленый камень, блистающий в оправе в виде серебряного орла. Она поднесла его к свету, и он вспыхнул как изумрудный огонь, и она прошептала:

- Наренья.

Оригинал лежит здесь: http://www.fanfiction.net/s/895492/1/Aftermath_of_Fire