Удивительные приключения Эймунда Хринговича и Рагнара Агнаровича

в Гардарики,

известные также как

Эймундова сага

(ака «Прядь об Эймунде»)

 

Вольное драматическое переложение

(основанное также на данных летописи, научного комментария, антропологии, здравого смысла и на гнусных домыслах, - а также в особенности на переводе «Саги»

г-ном О. Сенковским)

 

Изложено Большой Желтой Мышью.

 

 

Эпиграф

 

Всё пергамент стерпит, не бумага,

А работа писчая – не волк.

Сказывайся, Эймундова сага,

Бойся, окаянный Святополк!

 

Мы твою погибель не оплачем

И родных о ней не известим.

Мы тебя придумаем иначе,

Но уж за несходство – отомстим!

 

Действующие лица (основные)

 

Эймунд – великий скандинавский воин, побратим короля Олава.

 

Рагнар – тоже великий скандинавский воин, троюродный брат Эймунда.

 

Олав – конунг (или король) Норвегии. Известен также как Олав Толстый. Посмертно – Олав Святой.

 

Ярослав – великий князь Руси. По идее – князь Киевский, но чаще мы наблюдаем его в Новгороде. Вдумчив, но вспыльчив, скуповат, любит книги, но гораздо чаще сидит за государственными документами. В Скандинавии известен как Ярицлейв, конунг Гардарики. В начале действия слегка прихрамывает, впоследствии основательно совершенствует эту способность;-(

 

Ирина (Ингигерд) – его супруга, дочь Олава Шведского, несостоявшаяся супруга Олава Толстого. Также любит книги, и имеет несколько больше времени для реализации оной любви. К соотечественникам-скандинавам относится …. с пониманием. При необходимости – весьма решительна.

 

Регнвальд – ярл Ладоги (Альдейгьюборг, Альдейгья). Родственник Ирины. Приехал на Русь вместе с ней и по ее просьбе. «Характер спокойный, нордический». Женат.

 

Упырь Лихой – поп новгородский, энтузиаст христианизации Новгорода и обучения горожан грамоте. Прозван за удаль и настойчивость в достижении заданной цели. Он же (вероятно) – рунорезец Эпир (позже, в Норвегии).

 

Также – норвежцы, новгородцы, прочие русичи и скандинавы.

 

Действие пролога и эпилога происходит в Норвегии; все прочее действие – на Руси, в Новгороде и других городах и местностях.

 

Пролог.

 

Сцена 1.

 

Норвегия. Прибрежная местность. Норвежское мирное население предается своим мирным занятиям – сельскому хозяйству, охоте, рыболовству, язычеству, христианству, грабительским походам (на чужих), кровавым распрям (со своими). Всё спокойно.

Постепенно нарастает ропот – шум – переходящий в крики: «Конунг Олав идет! Конунг Олав идет!»

Мирное население приходит в беспокойство и начинает интенсивно готовиться к встрече конунга: бурно радоваться, вооружаться, зарывать сокровища, отплывать куда подальше…

 

Появляется конунг Олав с дружиной. Народное ликование по случаю прихода конунга. Постепенно, но непреклонно народное ликование переходит в драку и беспорядки, которую по мере сил усмиряет дружина конунга. Кого-то убивают, связывают, ослепляют… Постепенно все успокаивается.

 

Конунг Олав с дружиной торжественно направляется в храм, народ нестройно следует. Однако беспорядки возобновляются – на Олава кидается мужик с повязкой на глазах, дрыном в руках, диким воплем на устах и вообще с большим энтузиазмом. Дружина обезоруживает его и куда-то девает. Всё снова успокаивается.

 

Конунг Олав с дружиной торжественно отбывает в другую местность. Мирное население Норвегии потихоньку начинает приходить в себя…

 

Сцена 2.

 

Та же местность, немного позже.

У берега стоит корабль Эймунда и Рагнара, только что вернувшихся из удачного грабительского похода – и уже рассказавших о своих великих подвигах.

Вокруг Эймунда и Рагнара стоят их воины, рядом – слушатели рассказов из мирного населения Норвегии.

 

Эймунд (заканчивая рассказ, с энтузиазмом): …Вот такой был поход!. А что тут у вас пока происходило? Всё спокойно? (оглядывается вокруг. С тревогой) Что-то случилось? Кто-то напал?

 

Ему поочередно и нестройно отвечают мирные жители Норвегии:

- Да у нас тут… Олав конунг приходил..

- Хм…

- …Да. Значит, и батюшку вашего связать велел, и братьев…

- …а брата Хрёрека и вовсе ослепил…

 

(Вид у Эймунда и Рагнара всё более хмурый).

 

(Один из мирных жителей, видимо, желая подбодрить, Эймунду): - Но братец-то ваш, - он, да, герой, такой герой – КАК он на Олава-то кинулся, КАК одежду на нем порезал!...

(Другой, опасливо оглядываясь): - В общем, сам конунг не пострадал… слава Богу…

 

Наступает увесистое молчание.

 

Рагнар (после раздумий): Гм….

Эймунд (подбирая слова и тоже оглядываясь): В общем… это… Олав конунг – он хороший человек…

Рагнар: ..и хороший воин.

Эймиунд: …да, и мой побратим! (Пауза). В общем, мы не хотим поднимать против него оружия…

Рагнар: Гм…. Да.

Эймунд (менее уверенно): …и мы, пожалуй, поплывем отсюда… куда подальше...

Рагнар: …да… мы поплывем… - мы поплывем в дальние страны и совершим новые великие подвиги!

Эймунд (воспрянув духом): …что я, собственно, и хотел сказать!

 

Мирные жители Норвегии воспринимают эту идею с энтузиазмом. Начинается стихийная запись в будущий поход, Рагнар составляет список.

 

Один из мирных жителей: - Вот да, о дальних странах, кстати… Тут, говорят, Олав конунг шведский уж так не хотел отдавать свою дочь за Олава Толст… за конунга Олава… уж так не хотел, что отдал ее – вот прямо Ярицлейву в Гардарики и отдал!.. А у этого Ярицлейва вроде отец недавно умер, который конунгом был… А куда мы поплывем на подвиги, кстати?

 

Эймунд задумывается. Трет пальцем лоб. : - Мы…

Рагнар, отрываясь от списка: - А этот Я… Ярицлейв, значит, конунг совсем недавно? А у него... братья есть? Ну, или соседи какие…

 

Тот же осведомленный мирный житель: …а у него, говорят, три брата! Или их всего трое, братьев-то…. И один в тюрьме сидит! Или все трое сидят… И он, Ярицлейв этот, со всеми тремя воюет! Или не со всеми…

 

Эймунд поднимает палец ото лба и устремляет его вверх: Я знаю! Мы поплывем помогать конунгу…

Рагнар (не отрываясь от списка): ..Ярицлейву…

Эймунд: …да, и мы ему поможем, потому что он – добрый конунг!..

Рагнар: …и женат на нашей соотечественнице.

Эймунд: Вот-вот! Погрузка сейчас, отплытие завтра!

 

Дружина и мирные жители активно включаются в погрузочные работы. Затемнение.

 

Основная часть.

 

Сцена 1.

Новгород. Резиденция князя (впоследствии известная как «Ярославово Дворище»). На первом плане за обширным столом, заваленным всяческим государственным делопроизводством (на бересте и вощеных дощечках) сидит Ярослав, методично разбираясь в этой куче.

В глубине сцены, за другим столом Ингигерд читает основательного вида пергаментную книгу, время от времени делая выписки.

Входят Эймунд и Рагнар.

 

Эймунд (с неглубоким поклоном): Доброго дня тебе, добрый конунг!

Рагнар (наклоняя голову): …Ярицлейв.

 

Ярослав (с явным интересом поднимая голову от «бумаг»): И вам доброго дня! Мы вчера славно попировали…

Эймунд (глубокомысленно потирая лоб): Да…

(По нему – единственному из присутствующих – невооруженным глазом заметно, что пировал он вчера от души. Рагнар разве что несколько мрачен).

Ярослав: …и вы много рассказали мне о ваших землях…

Ирина (поднимая голову от чтения, радушно, но, кажется, чуть ехидно): …и о конунге Олаве… Норвежском.

Эймунд: Да, конунг Олав – великий воин и мой побратим!

Ярослав: … да-да, вы говорили, вы мне много рассказали о нем… Только так и не сказали – с каким же поручением он прислал вас ко мне?

 

Замешательство в рядах скандинавов.

 

Эймунд: Э…. Хм… Мы… Мы сами приплыли! Не посылал он нас. Он…

Ярослав (с подозрением): Да?

Рагнар: Мы… мы прибыли, чтобы помочь тебе, конунг.

Ярослав: Помочь?

Рагнар: Мы слышали, конунг, что твои братья желают забрать у тебя часть владений…

Ярослав (сухо): Что-то вроде того.

Рагнар: …и мы хотели бы помочь тебе, ведь с нами на кораблях хорошая дружина, и мы…

Эймунд: …в общем, нас немного изгнали. Ну… то есть мы сами уплыли, пока нас не изгнали. (После озвучивания этой мысли ему заметно легчает). Прими нас на службу к себе, конунг!

Ярослав: Почему?

Эймунд (несколько опешив, объясняет очевидное для него самого): Раз и твои родичи стали тебе врагами, мы будем верно служить тебе и сражаться против них, защищая твои владения! …Ну, или, если ты не пожелаешь, мы будем сражаться на их стороне. И защищать их земли…

Ярослав (помолчав): Нет, пожалуй, мне нужна ваша служба… И за какую же цену?

Эймунд (продолжает с радостным напором, загибает пальцы): Ну, во-первых, дом для нас и нашей дружины, во-вторых, припасы для всех нас…

Ярослав (быстро вклиниваясь): Согласен.

Однако Эймунд продолжает: …а еще – платить серебром всем нашим воинам, а рулевому еще и прибавить, как положено, и…

Ярослав: …да у меня столько серебра нет!

Эймунд: Нееет? (его озаряет) Ты не беспокойся, конунг, тогда мы возьмем не серебром – возьмем бобрами, соболями там – у тебя ведь много соболей в твоей земле? – еще что-нибудь добудем в твоей стране… (в ответ на подозрительный взгляд Ярослава) …если война будет. А если не будет – не добудем. Но соболи и бобры-то будут?

Ярослав: Будут. Если не случится неурожай… на бобров. Или на тех, кто пойдет их ловить… Или на тех, кто пойдет дань собирать…

Рагнар: Ну так что же, конунг?

Ярослав: Я согласен. Эти (упор на слово) условия меня устраивают. На 12 месяцев, так ведь у вас обычно делают?

Эймунд: Именно! По рукам, конунг! (С размаху пытается ударить по руке Ярослава, тот руку не особенно подставляет, да и Эймунд, промахнувшись, попадает по столешнице. Потирая руку) Ты не пожалеешь, что принял нас! Главное – плати нам по заслугам!

 

Собираются уходить. На лице у Эймунда, несмотря на радость, ясно читается сомнение – не прогадал ли он с платой? Когда наши герои проходят мимо Ирины, она достает откуда-то из складок одежды небольшой мешочек и вкладывает в руку Эймунда. Мешочек издает металлический «звяк». Физиономия Эймунда озаряется откровенной радостью. Когда Эймунд и Рагнар выходят, лицо ее принимает благочестивое выражение и она, сложив руки в молитвенном жесте, произносит себе под нос какую-то фразу, от которой мы слышим только окончание: «…помогать убогим».

Ярослав в это время поднимается, доходит до окна, затем обратно до стола, но не садится, а опирается руками на столешницу, глядя в сторону жены.

 

Ярослав: Скажи, Ирина, а твои соотечественники – они все… такие?

Ирина (безмятежно): Что ты, Ярислейф, конечно, не все! Некоторые сразу грабят…

 

Конец сцены.

 

Интермедия 1. (Может происходить перед занавесом).

 

Довольно темно. Походный лагерь из шатров. В нем происходит бой – т.е. некоторое время все беспорядочно носятся, потом становится понятно, что напавшие одолевают, а те, кто выбегает из шатров – напротив, уступают.

Наконец победители скрываются из вида, преследуя побежденных. На сцене пусто, кроме убитых – никого. Затем из одного шатра выбирается, озираясь, немолодой слуга.

Примерно тогда же на сцену вбегает Эймунд с обнаженным мечом наготове.

Эймунд (озираясь): А конунг… князь-то их где? Где князь-то?...

Слуга: Да, говорят, зарубили его варяги окаянные…

Рагнар (появляясь из-за спины Эймунда, с интересом): Точно зарубили?

Слуга (поднимает глаза на собеседников, вздрагивает): Да я что, я пошел, у меня дети дома…

(Бодро ковыляя, уходит в противоположную от появления варягов сторону. Рагнар достает из поясной сумки что-то вроде дощечки и писала и делает пометку на ней).

 

Сцена 2.

 

Год спустя после первой сцены. Княжеские покои. Диспозиция примерно та же.

Входят Эймунд и Рагнар (на этот раз явно не после пира, бодрые и деловые).

 

Эймунд (вроде бы учтиво): Доброго дня тебе… конунг… (Сразу переходит к делу) Так жалованье наше – где?

Ярослав (поднимает голову от «бумаг», разводит над ними руками): Так мирно было, нужды в вас не было…

Эймунд (игнорируя этот аргумент, вкрадчиво): Мы уже долго служим тебе, конунг, честно служим, а плата как-то плохо идет… мы ведь можем и другого конунга поискать, если наша помощь не нужна…

Эффект явно не тот, на который рассчитывал Эймунд.

Ярослав (охотно подхватывая мысль): Думаю, не нужна! Да и жалование ваше – форменное разорение, - в том размере, что вы его назначили…

Эймунд (о своем): Да-да, платить серебром каждому воину, а рулевому на каждом корабле еще и добавить как полагается!...

Ярослав: Вот-вот. Так что давайте-ка разорвем наш договор… (Добывает из груды на столе некий пергамент).

Рагнар (выступая вперед): Это всегда успеется, конунг. А вот знаешь ли ты точно, что брат твой умер?…

Эймунд: Да, брат твой – Бо… Бурицлейв!

Ярослава передергивает.

Рагнар: …брат, с которым ты воевал.

Ярослав (тихо, но отчетливо): Святополк. (Громче). Думаю, что умер. После того боя о нем ничего не слышно…

Эймунд: …и его, как подобает князю, конечно, похоронили с должной пышностью, и ты, конечно, знаешь, где находится его могила…

На лице Ярослава читается глубокое отсутствие интереса к местоположению святополковой могилы.

Ярослав: Не знаю.

Эймунд: …Но тебе, конунг, сообразно твоему достоинству, подобает знать о брате, который был столь же знатен, как и ты…

Ярослав (нелюбезно): А я не знаю. Может быть, ты хочешь сказать, что вы что-то знаете?

Эймунд: Да, мы знаем, мы…

Рагнар (добывая из поясной сумки ту самую дощечку): Я полагаю, что ты ошибся, Ярицлейв. По совершенно верным сведениям, этот конунг провел зиму… в Бьярмаланде, ...и уже собирает на тебя большое войско, собираясь идти сюда…

Ярослав: Да? И как же скоро он собирается сюда прийти?

Рагнар: Ну… думаю, недели через три, конунг.

Ярослав (нервно поперхнувшись, после некоторой паузы): И мне, таким образом, нужно войско, и очень скоро…

Эймунд: Да, и тебя есть наша дружина, конунг!

Ярослав: Да… есть. И мне придется…

Эймунд: …и ты можешь продлить с нами договор еще на 12 месяцев! (внимательно глядя на Ярослава) На прежних условиях, конунг!

Ярослав: Да… я согласен. (С усилием разжимает пальцы, выпуская из них тот пергамент). Идите.

Эймунд: Мы будем защищать тебя, так что не бойся!

 

Идут к выходу мимо Ирины. Эймунд смотрит на нее с надеждой. Ирина мило улыбается, Эймунд непроизвольно расплывается в улыбке в ответ… и только у выхода понимает, что кроме улыбки, он ничего не заработал. На лице появляется недоумение. Варяги уходят.

Ярослав («цитирует» с перекошенным от гнева лицом): «Не бойся»…

Ярослав сидит неподвижно. Ирина подходит к нему, становится сзади и кладет руку на плечо мужа.

Ярослав (после молчания): Бьярмаланд… Что это еще за…

Ирина: Земли на севере. Где зимой нет ничего кроме снега и ночи. И тамошних диких жителей.

Ярослав (взрываясь): Ну и что, скажи, Святополку было делать… там?

Ирина (задумчиво): Я не знаю, там или не там… И кто его собирается привести оттуда, где он сейчас… Но за войско и три недели я бы поручилась…

Ярослав (спокойнее, с усилием): Я почему-то тоже. Ну, что же…

Ирина (снова кладет руку ему на плечо): По крайней мере, они точно будут сражаться за тебя, Ярослав[1]. За этим они здесь и окопались…

Ярослав: И то хорошо. Но ополчение собирать нужно. Три недели – еще успеем…

 

Конец сцены.

 

Интермедия 2.

На сей раз бой происходит у стены города. Некоторое время вновь царит неразбериха, переходящая в атаки с переменным успехом. Не с первой попытки тем, кто защищает стену, удается обратить в бегство нападающих. Они отправляются их преследовать, скрываясь из виду. Судя по звукам, бой там продолжается. Через некоторое время с той стороны появляются и несколько человек, несущих кого-то на импровизированных носилках (довольно быстро), они проходят через всю сцену и скрываются с противоположной стороны. Там слышен стук (видимо, носилки опустили) – и почти немедленно раздается несколько голосов, в основном женских:

 

 - Ой, да что ж это делается… Да на кого ты нас покидаешь-то… Ой, и ничего не поделаешь-то…

 

Начинающийся плач и вой прекращает еще один Голос, настолько безумный и яростный, что не понятно, мужской или женский - - и чей:

- Тихо! Все тихо! … А сейчас я скажу, что можно сделать!…

 

Затемнение и тишина на сцене на некоторое время.

Когда понемногу светлеет, диспозиция примерно такова. С одного края сцены стоит тканевая загородка вроде ширмы из светлой ткани. Поскольку где-то позади нее находится светильник, мы видим происходящее за ней силуэтами. Рядом с ширмой, снаружи, стоит лавка.

За ширмой видны: кровать, на которой кто-то лежит, с одной стороны от нее – тумба с какими-то плошками и бутылочками, с другой кто-то сидит на стуле. У кровати стоит женщина. Она обращается к тому, кто лежит.

 

Голос Ирины: …Теперь всё будет хорошо. Правда. Всё заживет.

Голос лежащего (слабый, почти неузнаваемый, но с попыткой пошутить): …до свадьбы? Уже была…

Ирина: До свадеб наших детей. Задолго до. Я обещаю. Спи. (целует в лоб)

 

Выходит из-за ширмы, проходя мимо того, кто сидит рядом – и не упускает возможность напоследок на сидящего вызвериться.

 

Ирина (громкий и злобный шепот): Я же говорила что это - лечится!...

 

Выходит, тут же сникает. Проходит, опустив голову, к лавке, устало садится на не, опустив голову на руки. Сидит неподвижно. За ширмой вскоре гаснет свет.

 

В это время из глубины сцены с противоположной стороны появляется Эймунд и еще один воин (довольно молодой и меньше Эймунда ростом). Эймунд снимает шлем, собираясь отдать его воину, но поскольку он параллельно повествует о своих подвигах, то где-то посреди сцены он останавливается и продолжает повествование, забыв о прочих делах. Воин смотрит на него снизу вверх и жадно слушает.

 

Почти одновременно с ними (но чуть позже) из другого угла появляется слуга с большим глиняным рукомоем. Он направляется куда-то по своим делам, но тоже заслушивается рассказом, раскрыв от восхищения рот.

 

Эймунд (обильно жестикулируя): …и вот, когда эта хитрость удалась, мы изготовились к бою, и у одних ворот стоял Ярицлейв конунг, а у других – мы с Рагнаром. И как раз на наши ворот конунг… Бурицлейв обрушил больший натиск! Да, это был бой!... Но мы отразили нападение, мы уже почти разбили их всех… И тут я узнал, что Ярицлейва конунга оттеснили, враги вошли в те ворота и даже ранили его в ногу, и сильно! И тогда я, конечно, сказал Рагнару: «Конунг наш ранен – это плохо! Что ты желаешь, Рагнар – остаться здесь или помочь ему?» И Рагнар ответил мне – из самой гущи боя: «Я останусь здесь, а ты иди – там нужен мудрый совет и мудрое руководство». И вот я отправился на помощь конунгу, и если бы мы вовремя не подошли… Словом, я ободрил воинов конунга, и мы гнались за … Бурицлейвом до самого леса, а там…

 

Слуга с рукомоем, потрясенный рассказом, выпускает свою ношу из рук. Рукомой падает на пол и с громким «бздям» разбивается вдребезги. Слуга вскрикивает, бросает взгляд на черепки и убегает.

Эймуд тоже «очнулся».

 

Эймунд: …Да, славный был бой. Но дела не ждут!

 

Отдает шлем озадаченному воину и быстро уходит. Тот тоже через некоторое время задумчиво убредает.

Ирина, все это время неподвижно сидевшая на лавке, поднимает голову.

 

Ирина (в пространство, устало): А вот это – не лечится…

 

Конец интермедии.

 

Сцена 3.

Через год после предыдущей сцены (и через несколько месяцев – после действия интермедии).

Снова княжеские покои. Ярослав сидит у стола, но на не лавке, а в довольно массивном (и, вероятно, удобном) кресле. К подлокотнику кресла прислонен посох. Вид у князя не то чтобы цветущий, но совершенно явно – живой. По крайней мере, новгородского делопроизводства – снова полный стол…

 

Входит и останавливается в дверях Эймунд. Он, напротив, бодр, весел и свеж, несмотря на фингал под глазом. Некоторое время оглядывается, но, видимо, не дождавшись Рагнара, заходит, слегка кланяясь.

 

Эймунд: Доброго дня, конунг, как это у вас… а! По здорову ли?

Ярослав (сухо): Не жалуюсь.

 

Эймунд понимает, что сморозил он, похоже, глупость, - хотя с другой стороны ему Ярослав и правда не жалуется на здоровье…

 

Эймунд (пытается загладить ситуацию): Ты великий конунг, Ярицлейв… и великий воин и мы, твои воины… мы ходит получить от тебя ежегодную плату!

Ярослав (наклоняя голову вбок, с любопытством глядит на него): Великую?

 

Ирина поднимается от стола у окна и, подойдя к княжескому столу, со вздохом забирает в охапку бОльшую часть «делопроизводства». Во время разговора с Эймундом от окна периодически доносится шипение – это Ирина сражается с документами, подозревая, судя по выражению ее лица, отсутствие умственных способностей у их отправителей…

 

Эймунд (не смущаясь): Ежегодную, по договору! (Видя отсутствие энтузиазма у князя). Мы ведь уже не раз помогли тебе – уже достаточно помогли, чтобы…

Ярослав: …вот и я думаю – помогли вы достаточно, мы теперь, пожалуй, и сами справимся…

Эймунд (продолжает гнуть свое): Мы ведь своими походами сами добыли тебе больше добычи, чем ты нам должен заплатить! А нас, между тем – одни убытки! Кто на войне покалечился… (Ярослав понимающе кивает) …кто еще где… ну, всякое бывает-то… с воинами!

Ярослав (изучая физиономию Эймунда): Да, бывает всякое… Но поскольку сейчас мы не ждем войны…

Эймунд (озадаченно): Не ждете?...

 

На его счастье, в покои в этот момент быстрым шагом входит Рагнар и, услышав хвост разговора, еще на ходу включается в него.

 

Рагнар (останавливаясь чуть позади Эймунда): А почему это ты не ждешь войны, конунг?

Ярослав: От кого?

Рагнар: От твоего брата.

Эймунд: Бо… (Рагнар останавливает его, хлопнув рукой по плечу – он лучше разглядел выражение лица князя).

Рагнар: …от твоего брата, конунг.

Ярослав: Да-да, которого мы же – и вы, между прочим, - разбили, у которого вы же захватили знамя…

Эймунд: Ну, знамя бросить – это мы всегда… то есть он всегда… в общем, случается это. С воинами.

Рагнар: Вот-вот, конунг. А если он больше не собирается воевать, то он, должно быть мертв, а где же тогда…

Ярослав (прерывая): Не знаю я, где его могила. Как и год назад не знал, достойный Рагнар.

Рагнар (с искренним удивлением поднимая брови): Это неразумно, конунг. Он…

Ярослав: …Я вообще мало интересуюсь могилами. На могиле отца, знаете ли, ни разу, почитай, и не был… А где хотел бы побывать - или далеко, или… (Резко встает, видимо, в размышлении собираясь пройтись по комнате. Встав, обнаруживает, – судя по выражению лица, - что некоторые части организма не в восторге от этой мысли. Зато у него появляется другая мысль). …Меня даже собственная могила, знаете ли, интересует мало. Хотя бы потому, что я ее пока что благополучно избежал…

 

(Садясь, непроизвольно быстро оглядывается – на Ирину. Они на мгновение встречаются взглядами).

Рагнар терпеливо пережидает лирическое отступление, у Эймунда терпения явно меньше.

 

Эймунд (похватывая – вроде бы – мысль): Вот-вот, конунг! И чтобы тебя никто туда снова не загнал… да… мы тебе скажем… (тоже быстро оглядывается – на Рагнара, тот коротко кивает) …я тебе скажу что, что брат твой Бури…слав (Ярослав слушает внешне бесстрастно, Рагнар кривится) жив-здоров! И идет на тебя войной.

Ярослав (с интересом): Откуда же? Из Бьярмии?

Эймунд: Он идет… (полуоборачивается к Рагнару, тот что-то шепчет ему на ухо) …из земли бло-ку-меннов!

Ярослав: Откуда?

Эймунд (увереннее): Из земли блокуменнов! Это такие дикие кочевники! Оттуда! (широкий жест рукой)

Ирина (со смешком, от своего стола): Откуда?

(С вероятностью, Эймунд показал в сторону родной Скандинавии).

Эймунд: Ну то есть – оттуда! (показывает в противоположную сторону)

Ярослав: Понятно…

Эймунд: И он скоро придет сюда!

Ярослав: Когда же?

Эймунд: Скоро! Через… (снова оборачивается к Рагнару)

Рагнар: …через две недели, конунг.

Ярослав: Да… две недели – немного… Но в прошлый раз мы справились – за три… Думаю, и в этот раз справимся, если понадобится, конечно… Думаю, справимся – и даже без вас.

 

На лице Эймунда читается «опять не получилось!», но Рагнар не отступается. Он даже выходит чуть вперед, оттесняя товарища.

Рагнар: Но ведь можно сделать так, что войны не будет вовсе, конунг…

Ярослав (снова наклоняет голову): Это как же? Быстро перерезать под покровом ночи всех диких кочевников-блокуменнов?

Рагнар: Зачем же всех… Вот если бы кто-нибудь убил под покровом той же ночи твоего брата, что ведет их, то этим диким кочевникам будет совсем незачем… Нужно только отправить, конунг, и дать ему приказ…

Ярослав (жестко): Я никогда – и никому не отдам приказ прокрасться и убить. Моего брата. Сына моего отца. Кем бы он ни был. (тише и чуть в сторону) …Но когда он однажды погибнет в бою, я вряд ли буду плакать…

 

Эймунд и Рагнар переглядываются и кивают друг другу.

Рагнар: Мы все поняли, конунг. Мы не будет более тебя беспокоить… сейчас.

Эймунд (в дверях): Будь здоров, конунг! Ты с нами не пропадешь! Мы…

 

Рагнар почти уводит его за руку.

 

Ярослав вскоре после их ухода снова резко встает, застывает на мгновение, прикрыв глаза. Опираясь на посох, доходит до стола Ирины. Она сдвигается, освобождая ему место на лавке, но он пока не садится, опираясь свободной рукой о стол.

 

Ярослав: Я…

Ирина: Ты хотел бы, чтобы его не было? Святополка.

Ярослав (склоняет голову): Да, так. Не исчез, пропал – чтобы его не было. Никогда… может быть. А еще я хотел бы просто жить в Новгороде, и… нет, слишком много хочется изменить в прошлом. А у нас – только настоящее и будущее. (Тряхнув головой, садится). В котором…

Ирина: Да, что там с этими… блокуменнами? Степь ты знаешь лучше меня…

Ярослав: По-моему, им стоило… получше их придумать. Или их зовут как-то иначе. В степи всегда есть… кто-нибудь. Только тогда я боялся войны, а теперь…

Ирина: Значит, пробьемся!

Ярослав: Да… только вот что странно: они так и не заговорили снова о ежегодной плате. Не то чтобы я очень хотел ее выдать…

Ирина: А вот это действительно странно… Они бы еще пить каждый вечер забыли – и тогда можно точно ожидать скорый конец света…

 

Конец сцены.

 

Интермедия 3.

 

По сцене в полутьме (но при освещении, достаточном, чтобы различить, что происходит), прокрадываются:

- несколько варягов во главе с Эймундом (Рагнара с ними нет) – «туда». Помимо оружия и доспехов, у одного из них на плече – моток веревки, уже более похожий на канат.

 

- вскоре – те же «обратно». Веревки при них нет. Скрываются за краем сцены.

 

- через некоторое время «туда» - Эймунд, на ходу нацепляя на себя: какие-то лохмотья поверх одежды; бороду, весьма похожую на козлиную, заматывает голову чем-то вроде башлыка; все упомянутое он достает из мешка, мешок по итогам кладет себе на плечо; с плеча он, напротив, снимает две дубины и далее отправляется, опираясь на них и стараясь имитировать хромоту на обе ноги. Попробовав останавливается, сам себе с удовольствием сообщает: «Похож! Ну ведь похож! А конунг-то и не видит…» - и окончательно уходит «туда»;

 

- через некое время – Эймунд «обратно», вприпрыжку, по дороге избавляясь от башлыка, бороды, лохмотьев, дубин, привычки хромать, - но не от мешка, в котором явно прибавилось содержимого.

 

- Оттуда, куда он ушел, раздаются звуки небольшой попойки, на сцену вылетает пара пустых кувшинов и несколько обглоданных костей. Затем все стихает – и та же компания, с мечами и топорами наготове (мешок снова у Эймунда – и пустой) – вновь прокрадывается «туда».

 

- Очень скоро они проходят «обратно» – после какого-то шума и треска с той стороны. Останавливаются посередине сцены.

Эймунд: Так, все в сборе? Ну… (собирается идти, прочие за ним)

Один из воинов (*): А голову мы не забыли?

 

(*) вероятно, это исландец Гарда-Кетиль, что не имеет никакого значения для нашего повествования;-)

 

Замешательство, все, кроме спросившего, смотрят себе на руки, соседу за спину и т.д. – пытаясь что-то найти. На лице Эймунда явно читается, что лучше бы он забыл свою голову…

 

Эймунд (с выражением обреченности на лице): Ну… (собирается идти обратно)

 

Тот же воин (радостно): Не забыли! (достает из-за спины мешок).

 

Все с облегчением выдыхают – и быстро уходят наконец «обратно»…

 

Конец интермедии.

 

Сцена 4.

 

Весьма вскоре после двух предыдущих. Знакомые нам княжеские покои. Темное время суток, Ярослав читает при трех свечах – можете представить, это не «новгородское делопроизводство»! Задумывается над книгой, подперев голову рукой. Картина в высшей степени мирная и спокойная.

Без стука и прочих признаков входит Эймунд и еще один воин с мешком в руке. Рагнар входит чуть позже и пока остается у двери, в полутьме.

 

Ярослав (поднимает голову на звук шагов): Кто… и почему так поздно, достойный Эймунд?

 

Эймунд молча (и с видом очень значительным) продолжает идти к нему.

 

Ярослав: ..ты хочешь узнать о… вашей плате?

 

Эймунд и воин подходят почти вплотную, воин опускает мешок за землю и отходит чуть в сторону.

 

Эймунд (с торжеством): Вот о чем я хочу сказать. (Достает из мешка за волосы человеческую голову). Узнаешь, конунг?

Ярослав (непроизвольно отшатываясь): Ч-что это? То есть – кто? И  - зачем?

 

(Где-то примерно в это время или чуть позже позади, - видимо, в дверях в какой-то из внутренних покоев – возникает Ирина со светильником в руках. Все время разговора она стоит молча и неподвижно – наблюдает за происходящим).

 

Эймунд (продолжает гордо повествовать): Это… это то самое дело, которое мы совершили для тебя конунг, великое дело! Мы подвергались опасностям и пришлось нам измыслить небывалую хитрость – и мы сделали то, за чем ты послал нас, конунг!

Ярослав (смесь потрясения и гнева): И куда же я вас… послал?

Эймунд (расплываясь в улыбке): Ну… за головой своего брата, конунг. И мы…

Ярослав: Кажется, - я говорил, - что я никого – и никогда не отправлю… Разве не так? (Говорит очень отчетливо, приподнимаясь в кресле – и ничего хорошего варягам это не сулит).

 

Рагнар выступает из темноты и, пройдя примерно половину пути до Ярослава, останавливается. Объясняет мягко и терпеливо.

 

Рагнар: Конечно, конунг, ты не отдавал приказа, и никто никогда не узнает... если ты не пожелаешь, конечно… Но мы, твои воины, понимаем твою мудрость, поскольку сами… не чужды разумения… А дело было весьма хитроумным, конунг, и думаю, тебе будет любопытно услышать о нем… (воину) Расскажи, Гарда-Кетиль!

Воин (сопровождая рассказ обильной жестикуляцией, иллюстрирующей названные действия – от чего рассказ, впрочем, до конца понятен не становится): Значит, вышли мы к самому шатру этого конунга… то есть, шатра-то еще не было, но Эймунд сразу указал, что шатер конунга будет именно там! Так вот вышли мы туда, нашли дерево нужное… взяли веревку – большую веревку! – и привязали ее – вот так и вот эдак привязали – потом дерево к земле нагнули, а веревку натянули и закрепили – и снова в лес ушли. А те люди пришли и встали там лагерем, и Эймунд наш хитроумно все у них разузнал – ну, он, конечно, так пошел, что его никто не узнал! (Эймунд хмыкает в руку). А ночью, когда все перепились и уснули – ну, то есть они уснули, пришли мы, и троих Эймунд поставил у дерева, чтобы они – вот так!  - рубили ветви, но не сразу, нет, а как только третий, что стоит и держит веревку – а это я был, узнает, что за нее потянули с другого конца – а потянули они, когда закинули – вот так! – самый конец этой веревки, другой конец то есть! – на самый верх шатра того конунга, - и тут веревка КАК дернулась, и я КАК ударил по ней топорищем, а они КАК начали рубить ветви – и улетел шатер того конунга далеко в лес – так и улетел! – а все, кто спал, так и спали… Тут наш Эймунд и совершил свое славное дело, конунг, за которым ты его послал.

 

Эймунд: И теперь, за это славное дело, мы хотели бы…

 

(Ярослав в продолжение этого рассказа честно пытается разобраться, о чем идет речь. Он даже встает, и, прислушиваясь к рассказчику, пытается – видимо, в попытке понять, - повторять некоторые его движения. Одно из них явно было неудачным: Ярослав с перекошенным лицом хватается за колено и опускается обратно в кресло. Там он обреченно взмахивает рукой и к рассказу прислушиваться перестает – ибо бесполезно. Увлеченный рассказчик – как впрочем, и Эймунд, - этого не замечают.)

 

Ярослав (прикрывает глаза, качает головой): За-чем?

Рагнар: …потому что мы слышали твои слова, конунг, и они не прошли мимо наших ушей, – о том, что будешь ты весьма рад, ежели он погибнет. Конечно, это случилось не в бою…

Ярослав (откидываясь на спинку кресла): Рад? Я… буду… Я – кажется – говорил, - что не буду - плакать. Если вы…

Рагнар: Да, конунг, ты мудр, и многие скальды говорят так же, например…

 

Ярослав останавливает его жестом.

Ярослав: Хватит. Что сделано – и кто бы это ни был… (Мрачный взгляд на Эймунда, затем – на голову, которую тот уже опустил на край стола).  Почему – только голова? Где… остальное?

Эймунд (все еще радостно): Там и лежит, конунг! Вот уж я думаю, его воины поутру-то перессорились – кто это сделал? Они ж горячие, эти… кочевники... И похоронить-то небось не подумают!

Ярослав (не разделяя его энтузиазма): Так вот… отнесите ЭТО туда, к телу. И похороните. Я помню, вам есть немалое дело до могил и погребений… Вот и займитесь ими. По-человечески. Сейчас.

Эймунд (обескураженно): Но, конунг… (кивает головой в сторону окна, на темноту)

Ярослав: Сейчас. Немедленно.

 

Резко отворачивается от них и не двигается, пока все трое не выходят поспешно. Эймунд про голову снова забывает, и ее уносит вместе с мешком, запихивая в него на ходу, Гарда-Кетиль.

 

Ирина (проходя к столу и ставя на него светильник, очень встревожено): Ярислейф, кто… это? (Становится рядом с ним, наклоняясь к плечу, но не касается) …Ярослав?

Ярослав (вздрагивает, оборачиваясь – словно проснувшись): Н-не знаю. Он… плохо сохранился. (спокойнее) Может быть… вождь этих кочевников, кто там бывает у них… Или кто-то, кто привел их… кто бы он ни был.

 

Тяжелое молчание.

 

Ирина: Знаешь… Что бы там ни было, мало похоже, чтобы они смогли добежать до той… как говорил этот человек? Пустыни между чехами и ляхами? Это все-таки далеко, правда ведь?

Ярослав: Далеко…

Ирина: …и словно бы не только в днях пути. Тот, человек, что говорил… мне казалось, что он и правда пришел из какой-то пустыни на краю света…

Ярослав: Да. Он зашел слишком далеко. Мой брат. (Наклоняет голову). Но знаешь, они теперь тоже зашли… далековато… Понять мои слова – именно как приказ…

Ирина: Они все понимают прямо, Ярослав. Если понимают.

Ярослав: Только уж больно мутный был бы повод, чтобы изгнать их – именно теперь…

Ирина (почти беззаботно): Думаешь, тебе придется долго ждать, когда они найдут следующий? Они ведь так и не спросили о плате!

Ярослав (тоже спокойнее, хотя и в меньшей мере; поворачивается к ней, поднимая голову): Знаешь, именно это меня сейчас и утешает...

 

Конец сцены.

 

Интермедия 4.

 

Часть 1.

 

Пустынное место – то же, что в прошлой интермедии. Эймунд мрачно, но энергично копает могилу. Куча земли скрывает его уже до пояса. Рядом сидит Рагнар, а рядом с ним лежит прикрытое кое-как плащом тело – судя по конфигурации, с головой уже объединенное. Мешок, однако же, тоже лежит рядом.

 

Эймунд (в промежутках, когда он разгибается и становится виден из-за кучи земли): Да чтобы я… чтобы когда-нибудь раньше… я приличный викинг… конунг Олав с кем попало не братался бы… чтобы я … рыл… сам… какую-то могилу… да я сам уже не знаю кому!..

Рагнар (отстраненно): Ты главное, не зарывайся. Наше дело – прикопать как-нибудь…

Эймунд (продолжая копать): Да я… чтобы я… (останавливается) Да здесь уже хоронили кого-то!

 

Выкидывает наружу кость – судя по размеру, большую берцовую. Рагнар следит за полетом предмета, но никак его не комментирует. Эймунд возобновляет труды.

 

Эймунд (почти сразу же): ...Да он там не один! Ну, то есть…

 

Разгибается, выкидывает из ямы шлем. Тот падает гораздо ближе. Рагнар поднимает шлем, сравнивает со своим (который стоит на земле рядом с владельцем). Шлемы определенно похожи, только откопанный поржавее.

 

Рагнар (меланхолично): Бедный Рюрик…

 

Эймунд (изумленно, вытянувшись в струнку): Он что, тоже здесь… того?

 

Рагнар: Да кто же знает… Говорят, даже во владениях Регнвальда показывают не меньше двух могил этого достойного конунга, это если не считать остальные… Ты копай, Эймунд, копай!

 

Постепенно темнеет, но некоторое время еще слышны звуки копания и голос Эймунда: «Да чтобы я… приличный викинг… чтобы когда-нибудь…»

 

Часть 2.

 

Где-то в Новгороде, на улице. (Местность может быть обозначена забором).

Два воина-варяга преследуют девушку, идущую по улице с коромыслом на плечах. Она быстро идет, уворачиваясь от них, они перемещаются короткими перебежками, заходя к ней с разных сторон.

В какой-то момент девушка резко разворачивается и с криком «Вот я тебе, охальник!» поворачивает коромысло так, что воин, находящийся ближе к ней, получает ведром (полным) по голове. Он временно выбывает из борьбы.

К сожалению, пока девушка любуется результатом, второй воин успевает оценить ситуацию. Он кидается прямо на девушку, тесно обнимая ее, с криком «Я спасу тебя от него, красавица!» - таким образом, оказываясь вне досягаемости коромысла. Затем он начинает что-то плести девушке на ухо, одновременно подталкивая ее далее по ходу своего движения – пока они таким образом не скрываются со сцены.

Через некоторое время приходит в себя первый воин, долго и вдумчиво поднимается, оглядывается, нетвердо и неторопливо уходит.

 

Некоторое время сцена пуста. Затем на ней показывается (с той стороны, куда он ранее ушел) второй воин, на ходу завязывая пояс. Он движется по сложной траектории, - видимо, надеясь, что от него в конце концов отстанет следующий за ним поп, - довольно молодой, но очень настойчивый. Однако тот не собирается ни отставать, ни умолкнуть.

 

Поп (продолжая мысль – и следуя шаг в шаг за воином): …а возлежание с чужой женой, сын мой, называется грехом прелюбодеяния, и к тому же греху относятся деяния, ведущие к нему, как то: погоня за оной женой, обещание отдать ей коромысло только за поцелуй, обещание набрать ей ведро за второй поцелуй, а второе ведро… Ну, ты, я думаю, понял меня, сын мой. А ежели она, к тому же, и не жена еще, а девица, то это тем паче будет грех прелюбодеяния, а об этом грехе в Писании сказано… (достает из-за пазухи увесистый том) …Ты ведь, я полагаю, грамоте не учен?

Воин (останавливается, оборачивается, с непередаваемой тоской): Да что ты ко мне присосался… упырь!

Поп: …так что же – не учен?

Воин: И не пытался!

Поп: Вот-вот… И ладно бы греческим буквам, так ведь ты и руны, я думаю, не то чтобы выучил… Ну да не о том речь веду, а о душе твоей…

Воин: Да какое тебе дело-то до нее! Моя душа, - стало быть…

Поп: …а такое дело, о ней ты, по крайней мере, еще позаботишься, возможно, а вот о чем другом – или же о ком другом… Я же не говорю, что ты о той девице позаботишься. Потому что и не надеюсь, потому что другим придется, я вот тут многому с вами научился… и роды принимать научился, между прочим… А ты вот грамоте до сих пор не учен…

Воин: Ну…

Поп: …ну так я тебе сам и прочитаю, сын мой, - пойдем воооон туда, на солнышке у храма присядем, ты и послушаешь…

 

Берет его за руку и мягко, но решительно уводит. На лице воина читается глубокое раскаяние… в том, что он так и не сбежал раньше.

 

Конец интермедии.

 

Сцена 5, заключительная.

 

Часть 1.

 

Еще через несколько месяцев…

Снова княжеские покои. Утро. Солнце заглядывает в окно. Никого еще нет, а на столе – догоревшие свечи и раскрытая книга.

 

В двери заходят бодрый Эймунд (с фингалом под другим глазом) и по-деловому собранный Рагнар. Вначале оба почему-то оглядываются назад, словно за ними могут гнаться.

Эймунд (оглядевшись и не обнаружив никого): Конунг… конунг Ярицлейв!  Здесь твои воины! То есть –мы… (Пауза. Ничего не происходит. Оглядывается на Рагнара, затем продолжает). Конунг…

 

В дверях внутренних покоев появляется Ярослав (вид небодрый, только что разбуженный, одежда явно накинута несколько впопыхах; хромает заметно, но обходится без посоха).

Ярослав (тревожно): Что случилось?

Эймунд (расплываясь в фирменной улыбке): Теперь ты точно не скажешь, конунг, что мы пришли слишком поздно…

Ярослав (не разделяя его радости): Это называется «рано», почтенный Эймунд. Так что-то случилось или…?

Эймунд: Мы пришли к тебе. Твои воины.

Ярослав: И какого… Что вам нужно здесь и … утром?

Эймунд (принимая торжественную позу): Мы хотели напомнить тебе, господин, что даже ежели ты больше не нуждаешься в нас, то вспомни по крайней мере о том, сколь многое сделали мы с тех пор, как пришли сюда…

Ярослав (задумчиво): …Да, многое сделали вы с тех пор…

 

На лестнице шум, голоса и шаги. Варяги отступают поближе к князю. В дверях теснится некоторое количество новгородских молодух на сносях и/или с детьми – от новорожденных до лет двух (дети выраженного нордического типа;-) – и сопровождающих их хмурых новгородцев. Намерения (особенно у последних) – решительные.

 

Ярослав (в некотором остолбенении, переводя взгляд с одних на других): Вот и говорю я… (Оборачивается).

Ирина (от дверей внутренних покоев, где она стоит уже некоторое время – причем по ней несколько менее заметно, что разбудили ее тоже только что): Я выслушаю их, князь. И все расскажу тебе потом. (Кивает, улыбаясь – ему, затем новгородцам, идет к ним, что-то тихо объясняет, затем уходит вместе с ними).

 

Один ребенок (в дверях, протянув руки в сторону варягов): Папа!

 

Эймунд краснеет и стоит, потупившись. Ярослав с интересом его рассматривает.

Ярослав: Так о чем же мы…

Эймунд: О многом… (теряется)

Рагнар (оценив обстановку): Да, о многом, что случилось – а если бы не было нас, конунг, то и не было бы многого, - и тебя бы, скорее всего, не было бы в живых и уж точно – на престоле твоем, - если бы мы тогда…

Ярослав: Так что же вы хотите… теперь и сейчас?

Рагнар: Если ты не хочешь выплатить нам все, что мы желали… что мы заслужили от тебя получить…

Ярослав: То?

Эймунд: То, мы сделаем то, чего ты больше всего не хочешь!

Ярослав (с интересом): И чего же я… не хочу?

Эймунд: Чтобы мы…

Рагнар (кладет руку товарищу на плечо): …чтобы мы уплыли от тебя, конунг. Прямо сегодня. К другому конунгу.

Эймунд: …да, мы возьмем и уплывем к твоему брату! Конунгу… Вартилафу!

Ярослав: Брату?

Эймунд (не поняв вопроса): Мы не останемся у тебя! …если ты, конечно… (выжидательно смотрит на Ярослава)

Ярослав (спокойно): Что же, идите. То есть - плывите. Дорога, вам, надеюсь, известна? (Пауза, которую варяги не спешат заполнить). ...И будьте осторожны, пока не отплывете. А то, знаете ли, всякое случается… с воинами…

Разворачивается к ним спиной и идет к окну. Эймунд собирается что-то сказать, но, видимо, не может придумать, что именно. Рагнар снова трогает его за плечо, указывая головой в сторону двери. Они направляются к выходу.

Эймунд (в дверях, додумавшись): Ты не скоро забудешь, конунг…

(Утянутый Рагнаром, пропадает из виду и замолкает).

Ярослав смотрит в окно некоторое время. Видимо, увидев, как варяги уходят, с облегчением выдыхает:

- Неужели, Господи?

Отворачивается от окна и направляется к столу. Быстрые шаги на лестнице. Входит Ирина.

Ирина (тоже не веря своему счастью): Ушли?

Ярослав: Да. И даже грозились уплыть – прямо сегодня…

Ирина: Точно ли так?

Ярослав: Да. И даже грозно сообщали, что поплывут к моему брату. И знаешь какому? «Конунгу Вартилафу»!

Ирина (пробуя на языке малознакомое слово): Бра-ти… Брячиславу? Но он же тебе не брат, а сын брата! (Ярослав кивает). И это, по-моему, вовсе не опасно для тебя!

Ярослав: …да, разве что для него…

Ирина: …если они действительно уплывут.

Ярослав: Ты сомневаешься?

Ирина (что-то напряженно обдумывая): Всякое может быть. Я хотела бы быть уверена…

Ярослав: Подожди… Мне послать воинов, чтобы…

Ирина: Позволь мне.

Ярослав: Только не одной. С воинами.

Ирина: Не тревожь своих. У них вон… в городе беспокойство… А Регнвальд будет рад оказать мне услугу. Хорошо, что он именно теперь выехал из Ладоги погостить…

Ярослав (твердо): Я не хочу опасности – ни городу, ни тебе.

Ирина: Ее не будет. Что они сделают – мне? Будь спокоен и жди вестей. (Выходит).

 

Ярослав (произнеся перед этим что-то беззвучно, одними губами, глядя на дверь): А теперь – дела. Достойные великого конунга Гардарики – своей величиной… (Направляется к столу. Садится, раскрывает сдвоенную восковую дощечку-церу, Не без удовольствия): Но вопрос «где взять плату варягам» мы теперь – стираем!...

 

Часть 2.

 

Берег Волхова. С края сцены виден «хвост» корабля викингов, стоящего у берега. Часть воинов носит к нему всяческие вещи. Погрузкой руководит Рагнар. Часть воинов сидит на берегу без дела, а посреди них прохаживается  Эймунд с видом «смотрите – какой – красивый – я – здесь – стою – обратите внимание, ПОКА ЕЩЕ стою ЗДЕСЬ!»

У другого края появляются Ирина и ярл Регнвальд – проходят несколько шагов и останавливаются, наблюдая за происходящим. Переглядываются, кивают друг другу – явно указывая на Эймунда. Держатся за руки.

Эймунд замечает их и расплывается в улыбке.

Эймунд (раскидывая руки): Княгиня… как я рад видеть.. тебя – и твоего почтенного родича… Рагнар!

Рагнар (проходит мимо с большим мешком на спине): Некогда мне! Вон добра сколько! (поправляет мешок, направляется на корабль)

Эймунд идет к Ирине и Регнвальду, останавливаясь на полпути от них.

Ирина: Здравствуй, Эймунд. (Регнвальд кивает, присоединяясь). Так вы уплываете от Ярослава?

Эймунд: Да, княгиня, я знаю, что нехорошо это, но не могли мы поступить иначе… вот если только конунг… ну в общем за малым дело, княгиня, я ведь вижу, что ты понимаешь…

Регнвальд: Так вы твердо решили уплыть?

Эймунд: Мы решили  -и мы уплывем! Но, если бы Ярицлейв… дело ведь на самомо деле за малым – ты-то понимаешь, Регнвальд! Можно даже и меньше обычной годовой платы – но зато будет лучше, а так – хуже…

Регнвальд и Ирина снова переглядываются, пока он говорит, - и одновременно взмахивают свободными руками. Из-за их спин выбегают несколько воинов со щитами (числом меньше викингов у корабля, но ненамного). Они полукругом встают вокруг Эймунда, обнажив мечи и начинают, не приближаясь и не нанося ударов, теснить его к кораблю.

Рангар (с палубы, заметив происходящее): Все на корабль! Эймунд!!

Большинство воинов (в т.ч. сидевших без дела) следуют его приказу, спешно подбирая остатки «добра», но несколько бросаются к Эймунду и встают позади него «рассыпным строем», держась за мечи (не доставая пока их из ножен).

Воины Регнвальда продолжают их теснить, в основном щитами или ударами мечей плашмя, но более – уверенным и грозным видом. Ирина наблюдает, явно волнуясь. Регнвальд положил руку ей на плечо.

Эймунд (отступает, но за меч держится и вид имеет очень героический): Да что бы я… да просто так…

Рагнар (с палубы): Эймунд!! Отплываем СЕЙЧАС!!!

Все воины, стоявшие рядом с Эймундом, бросаются на корабль – благо, им уже близко. Эймунд перекидывает на левую руку плач – как будто собирается использовать его вместо щита.

Эймунд: Я вам … так просто …

Рагнар: ЭЙМУНД!!!! (Перегнувшись с палубы, хватает его под руки и втаскивает на корабль.)

Одновременно кто-то из воинов Регнвальда тоже пытался втолкнуть его на корабль – ухватив за плащ; в результате плащ остается в руках у воина.

Эймунд (глядя на плащ, все еще героически): Но я вам не достанусь!... (У воинов уже довольно мирный вид – задачу они выполнили. Эймунд с надеждой оборачивается к Рагнару) А то, может, попробуем еще…

Рагнар (удерживая его за ворот – на всякий случай): Ага, ты еще с собой их забери и в дороге договаривайся! ( Командует остальным.) ОТПЛЫВАЕМ!!!

 

Нос корабля исчезает со сцены (отодвигается или закрывается занавесом). Еще некоторое время слышатся корабельные команды, нестройные «Ух!» и «Эгей!», постепенно переходящие в залихватскую песню неопределенного содержания, затихающую вдали.

Регнвальд и Ирина смотрят им вслед. Через некоторое время, убедившись, что викинги точно отплыли, Ирина выдыхает с явным облегчением от тревоги. Затем берет себя в руки, говорит уже спокойнее.

Ирина: Уплыли. Уплыли… Знаешь, я вряд ли буду скучать по ним. А вроде бы – почти соотечественники… Но мне хватает тебя и твоих.

Регнвальд: А мне хватает Альдейгьи и моей Ингибьёрг. (Кивает в сторону реки). А некоторым вот всегда чего-то не хватает… То бобров, то подвигов…

Ирина (задумчиво): Мне достаточно того, что дано мне. Полной чашей… А того, что не было дано... Значит, и нужно было, ведь так? …Спасибо тебе.

Регнвальд: Как не сделать то, от чего князю будет расходов меньше – а значит и на нас больше, и ему спокойнее… (Усмехается. Дальше тоже – очень просто, тем же тоном).Да и труд невеликий… А я-то тебе жизнью обязан – так что всегда можешь рассчитывать…

Ирина: И за это – спасибо.

С пониманием кивают друг другу, уходят со сцены, расходясь немного в разные стороны. За Регнвальдом уходят воины.

 

С другой стороны «берега» на сцену выходят, осматриваясь и погрядывая на реку, два новгородца. Останавливаютс, глядят вслед кораблю.

 

Первый новгородец: Отплыли… воины… Быстро так! Видно, надавал им князь напоследок… пенязей…

Второй новгородец: Да уж… А княгиня с ладожским ярлом – добавили на прощание…

Первый: Да вот… бывают ведь и варяги – ничего себе, как этот, из Ладоги…

Второй: Да уж… разумные… тихие… на людей похожие…

Смотрят на реку. Через некоторое время первый разворачивается.

Первый: Ну что ж… Пойду я… вдоль реки… Пройдусь бобром…

Второй: Пройди уж! Теперь варяги не изловят!

 

Первый новгородец уходит в ту сторону, откуда они пришли. Второй еще стоит на берегу – смотрит на реку, затем осматривается вокруг. Поднимает с земли кинжал, оброненный варягами, рассматривает, и, говоря «Сойдет!», запихивает себе за сапог. Уходит в другую сторону, осматриваясь вокруг.

Пока он еще уходит, с той же стороны, куда он идет, к берегу выбегает ребенок. Он пробегает примерно полдороги до берега, останавливается, напряженно смотрит вдаль.

Ребенок: Папа, папа!

На сцену вслед за них выходит один из хмурых новгородцев. Он подходит к ребенку сзади, поднимает его за шкирку в воздух и, развернув лицом к себе, сурово произносит:

- Я теперь – твой папа. Понял?

 

 

Конец – сцены и основного действия.

 

Эпилог – через много лет в Норвегии.

 

Постепенно освещается задняя часть сцены. Там мы видим большой стол, за которым сидит довольно много пирующих жителей Норвегии. Пируют, судя по состоянию стола, они уже давно. Время суток – темное, на столе достаточно много свечей и прочих светильников. Примерно посередине сидят двое бывших дружинников Эймунда, они ведут рассказ о своих подвигах в Гардарики – тоже уже довольно порядочное, видимо время. (Возможно, именно их, только более молодыми, мы уже видели в эпизодах, например, с Эймундом и рассказом о битве – и с девушкой и коромыслом). Прочие слушают их с неподдельным интересом. Среди присутствующих, ближе к одному из краев стола, затесалось по крайней мере одно духовное лицо - рунорезец Эпир. Он тоже слушает рассказчиков, хотя и с несколько большим скептицизмом.

 

Первый дружинник: …и когда поступили Эймунд и Рагнар на службу к конунгу Вартилафу…

Второй: …да, брату конунга Ярицлейва…

Первый: …да-да, старшему.

Второй: … да нет, младшему вроде бы!

Первый: …ну да, к брату конунга… Так вот, он принял нас как добрый конунг, и хорошо платил воинам, и во всем слушал совета Эймунда…

Второй: …потому что он был великий воин!

Первый: …и совершил много великих подвигов. Вот, например, когда конунг Ярицлейф потребовал у брата его земли…

Второй: …да, земли, которые его брат забрал, как настоящий воин, у конунга Ярицлейва!

Первый: …в общем, земли он потребовал у него, но конунг не желал их отдавать, и то же ему советовал Эймунд – потому что зачем отдавать земли, когда у тебя есть такие храбрые воины!

 

Один из жителей: И что же, была великая битва?

 

Второй: Ну… битва-то…

Первый: …Нет, Эймунд придумал бОльшую хитрость, достойную хитроумного воина, который уже однажды придумал, как убить конунга… Бурицлейва! Он задумал сделать так, чтобы тот конунг и не попытался отвергнуть то, что требовал наш конунг (заговорщическим тоном, полушепотом) – а задумал он выкрасть его жену! А у него жена такая была… он с ней всегда и про все советовался! Даже про войну!

 

Еще один мирный житель: Что это он? Советы хоть дельные были – или она просто во все лезла и покою ему не давала?

(Собирается продолжить, но его несколько утрамбовывает кулаком по голове, заживая одновременно рот, какая-то сидящая рядом женщина. Очевидно, жена).

 

Второй: Да нет, советы-то…. Ну,  дельные вроде, Просто вот так у него было – он всегда с ней советовался. Потому Эймунд ее и придумал украсть!

Первый: Вот как это было…

 

Задняя часть сцены темнеет, но не до конца – некоторые огоньки и силуэты пирующих еще видны. Передняя часть сцены освещается где-то до уровня лунной ночи в лесу. Как раз в лесу, на лесной дороге дело и происходит. С одного края на сцену выходят несколько воинов и Эймунд (которого можно узнать по голосу). (Возможно, Гарда-Кетиль тоже есть в числе воинов). Они стараются спрятаться рядом с дорогой, по которой вышли, и переговариваются.

 

Эймунд: Я точно узнал. Они пройдут здесь.

Воин: А почему – здесь?

Эймунд: Ну… Рагнар знает. Он-то не соврет!

Воины: - Да, не соврет…

- Давай, лезь сюда!

- А скоро они?

Эймунд: - Да наверное… хоть прямо сейчас могут.

Воин (прочим, громко): Тише! (пауза) А вот и едут, похоже. Тихо!

 

Еще некоторое количества шуршания, потом все успокаивается.

Вскоре с другого конца сцены появляется процессия из нескольких человек (примерно равная по числу шайке скандинавов), варяги с шумом и воплями нападают на них. С «пострадавшей стороны» кто-то падает, кто-то уносится с криком «Лешиееееее!», прочие следуют за ними без столь громких криков. Только одну фигуру нападающие (а именно Эймунд и еще кто-то) хватают и удерживают, она отбивается, по голосу становится понятно, что это женщина. Очень энергичная и злобная в данный момент. То есть – Ирина.

 

Ирина: Вот тебе, получай!

Ей удается ударить локтем в чувствительное место второго воина, он падает и некоторое время ничем, кроме себя, не интересуется. Ирина продолжает выбираться из хватки Эймунда, в конце концов он сам отпускает ее, готовый в любую минуту схватить снова. Ирина стоит перед ним, не пытаясь бежать.

Остальные во время их разговора приводят себя и товарищей в порядок.

 

Ирина (сквозь зубы): Я когда-нибудь буду избавлена… от вас… и ваших прекрасных манер!

Эймунд: Да мы с тобой хорошо обойдемся, княгиня, очень хорошо…

Ирина: Да? Уже начали, достойный Эймунд…

Эймунд (улыбка на физиономии читается по интонации): …хорошо обойдемся, но вот когда ты снова увидишь своего конунга…

Ирина: Что-то?

Эймунд: Ну то есть… Ты ведь понимаешь, нам – ну то есть нашему конунгу, брату твоего супруга…

Ирина: Кому-кому?

Эймунд: Конунгу Вартилафу…

Ирина: Ах, ему…

Эймунд: …да-да, княгиня, ему надо бы помириться с твоим супругом, но не отдавать ему земли, которые ему принадлежат…. Которые он взял по праву воина.

Ирина (после недолгого молчания): Ах вот как… Вам надо договориться – с Ярославом. А вы делать это не умеете и хотите, чтобы я вас научила…

Эймунд: Ну да, мы хотим теперь договориться так, чтобы он отдал нашему конунгу…

Ирина (прерывая): Ну так вот. Слушай меня, Эймунд. Если ты хочешь мириться с князем Ярославом, я научу тебя. Но учти – я буду на стороне своего мужа. (Пауза) Ты не удивлен, ведь так?

Эймунд: Ну, мы все решим, княгиня… Пойдем, рассвет уже скоро…

(Хочет взять ее за руку, она отстраняется).

Ирина: Показывай дорогу. Я пройду… уж как-нибудь…

 

Уходят в ту сторону, откуда появлялись варяги. На передней части сцены постепенно светлеем (до состояния хмурого утра). С одной стороны сцены (куда уходили варяги), немного в глубине сцены стоит одна группа людей, с противоположной стороны, у края – другая. В первой можно различить варягов, какого-то князя (по одежде), еще нескольких воинов и сопровождающих. Во второй – Ярослава, Регнвальда, нескольких сопровождающих. Один из воинов Ярослава трубит в рог, от противоположной группы отделяются Эймунд и еще человека три. Они направляются к Ярославу и останавливаются в пределах слышимости. За спиной Эймунда становится кто-то, с головы до пят закутанный в черный плащ с низко опущенным капюшоном.

 

Эймунд (возвещает): Ярицлейв, конунг Гардарики! Мы пришли к тебе послами от конунга Вартилафа, брата… (Фигура в черном кладет ему руку на плечо). …от конунга Вартилафа.

Ярослав (держится и говорит с явным напряжением): И что же хочет передать мне… мой родич?

Эймунд: Он хотел бы говорить с тобой о том, что … (Фигура в черном кладет ему руку на плечо) ….что он хочет помириться с тобой, конунг!

Ярослав: На каких же условиях,… посол?

Эймунд: Поскольку ему, конунг, причитается наследство как брату… (Фигура в черном хлопает его по плечу) …после брата твоего…. наравне с тобой…

Ярослав (тихо и сторону): Вот как?

Эймунд (продолжает): …то он хотел бы, чтобы его доля была… (Фигура в черном хлопает его по плечу. Эймунд ненадолго умолкает) …чтобы его доля была… не меньше той, что у него была, конунг… И поэтому он хотел бы получить… (Фигура в черном хлопает его по плечу) …он хотел бы оставить себе те земли, которые были у него…

Ярослав: Что же, с этим я готов согласиться. Это - всё?

Эймунд: Это да, то есть… (Фигура в черном хлопает его по плечу, убирает руку с плеча) …то есть нет, мы хотели вернуть тебе то… что принадлежит… тебе….

Он разворачивается, собираясь взять за руку фигуру в плаще. Она отстраняется, направляется к Ярославу, откидывая движением головы капюшон. Это Ирина.

Ярослав стремительно теряет интерес к Эймунду и прочим явлениям окружающего мира.

Ярослав (не сводя взгляда с Ирины): Ну что же,… посол… передай князю мое согласие…. Да и условия ему повторить не забудь…

Эймунд откланивается и отбывает – с прочими спутниками. Вслед ему смотрят Регвальд – без приязни, а некоторые из воинов – с явной оторопью. Ирина наконец подходит к Ярославу совсем близко. Он, опустив голову, глядя в землю, крепко берет ее за руку – молча.

Ярослав (после немалой паузы, не поднимая головы): И-ри-на. Инге…

Регнвальд (в сторону одного из воинов): Я же с самого начала говорил, что это были не тролли…

Ирина (в полуобороте): Как сказать, ярл, по воспитанию – настоящие тролли!

Ярослав (резко оборачиваясь снова с напряжением): Они…

Ирина (снова обернувшись к князю, качая головой): Что ты! Они были вежливы… насколько умеют… Лучше скажи – хорошо я их надоумила договориться за князя?

Свободной рукой указывает в сторону второй группки. Речей их мы не слышим, но по жестам довольно хорошо понятно, что варяги пытаются объяснить князю, что получилось у них что-то не то – и почему оно так получилось…

Ирина негромко смеется. Ярослав через некоторое время начинает смеяться вместе с ней – сначала нервно, а потом – так же, как она.

 

Передняя часть сцены снова постепенно погружается во тьму, зато снова освещается задняя.

 

Второй дружинник (заканчивая эпизод): …и так мы во всем верно служили конунгу Вартилафу, а он не обходил нас дарами, а Эймунду… а Эймунду он вообще отдал в управление свой город! Со всеми землями!

 

Кто-то из мирных жителей: - Это как? А сам-то он куда делся, если город ему отдал?

Второй дружинник: Ну…

Первый: А он в другой город ушел Лучший! Самый лучший в Гардах! Кенугард называется…

 

Еще один мирный житель: Подожди! Там же этот конунг сидел – ну, от которого они ушли…

Первый воин: Ну, там… (озарение) Так он на севере тогда сидел, там он потом сидел! Там вообще много городов… Все не выучишь…

Второй: Вот-вот, мы – воины, наше дело – конунгу служить, а уж тем более – когда с нами был Эймунд…

Первый: Да, хоть и умер он не в бою, но то был великий воин…

Второй: …и побратим короля Олава! Король Олав ведь великий конунг был, так ведь? (Оглядывает сидящих. Они в целом соглашаются, кивая).

Эпир (наставительно поднимая палец): Святой был конунг!

Некоторые крестятся. Не все из крестящихся твердо помнят, как это делается.

Второй воин: …вот-вот, он бы кого попало себе в побратимы бы не взял! (Припомнив, с жаром). Да, а ведь конунг Олав в Гардарики-то потом приехал, - и к ярлу Регнвальду приехал, а потом к конунгу Ярицлеуву и княгине поехал с Регнвальдом и про княгиню говорят, что была у них великая тайная любовь…

 

Мирный житель (несколько недоверчиво): Это у княгини с Регнвальдом-то? А Регнвальду-то за это потом….

Второй воин: Да нет, с Олавом конунгом!

Другой мирный житель (не менее недоверчиво): Вот так таки и была?

Второй воин (менее уверенно): В общем, говорят так… что была у них дружба… великая… и что она очень ценила его…. Вот…

 

Возникает пауза, сидящие за столом тихо переговариваются друг с другом, обмениваясь впечатлениями (в целом, судя по тону, положительными), Наконец в образовавшуюся относительную тишину вклинивается еще одни гость на пиру, сидящий недалеком от Эймундовых воинов:

- Да вот, если уж говорить про Гардарики… ну и про иные земли на Восточном пути – там еще и не то бывает! Вот скажу я вам, когда поплыли мы с Ингваром Путешественником… (пауза, чтобы собрать внимание слушателей).

Слушатели живо реагируют на этот зачин. Большинство издает что-то вроде «Ооооо!» и приготавливается слушать с энтузиазмом. Меньшая часть издает что-то вроде недоверчивого «Ууууу!...», предвещающего, что в данной саги будет много что кроме правды, и с недоверием… тоже приготавливается слушать. Воины Эймунда относятся к первой категории, Эпир не проявляет никакой особенной реакции.

Рассказчик: Да, так вот, когда мы плыли… Кстати, Эпир, а готов ли камень моего брата, что тоже плавал с Ингваром?

Эпир: Готов почти… Я там много рун вырезал – хорошо, если ты их все знаешь…

Рассказчик (игнорируя шпильку): …ну так вот, когда мы отплыли с Ингваром, прозванным Путешественником, проплыли Гардарики и отправились далее на восток, и однажды ночью пристали к незнакомому берегу…

 

Голос рассказчика понемногу стихает – для зрителя, хотя мы видим, что он продолжает рассказ. Из-за пиршественного стола потихоньку выбирается Эпир и, взяв светильник со свечой, проходит неторопливо вдоль сцены.

 

Эпир (негромко, мы слышим фразу не с начала): …Ярослава, князя Новгородского и Киевского, во Святом Крещении Георгием именуемого, и супругу его Ингигерд, во Святом Крещении Ирину…

 

К этому моменту он прошел уже почти к краю сцены, позади него – только темнота. Из темноты, откуда-то сверху раздается голос:

 

- Анна. Отныне и вечности – Анна.

 

Эпир некоторое время смотрит вверх, приподняв светильник, словно старается разглядеть источник слов, и произносит что-то уже совсем тихо – мы может заметить только движение губ.

 

Конец.