Werecat
Ты узришь их в ночи
Перевод Анны Ениной (Aradwen)
- Нет, он не мой сын! – прорычала Круга. Быстрым взмахом тяжелого ножа она
отрубила еще кусок мяса.
Нэгрен бросила на нее любопытный взгляд через кухню:
- Что он еще натворил?
Плотно поджав губы, Круга отрубила еще кусок мяса и забросила его в котел. В
подземельях Ангбанда было невыносимо душно, но обе орчихи, казалось, не замечали ни жары, ни запахов крови,
пота и сырого мяса.
Вытерев лоб тыльной стороной ладони, Круга положила нож и мрачно посмотрела на
подругу:
- Голтунг снова застал его за этой его мазней! – ее голос чуть дрогнул.
Нэгрен моргнула:
- Что, опять?
- Да! – Круга торопливо забросила в кипящую похлебку еще кусок мяса, расплескав
изрядное количество варева на плиту. Затем схватила нож – ее рука подрагивала –
и снова принялась нарубать мясо.
- Первый раз я подумала, это просто молодая дурь. - Тюк!
– Второй раз решила, что хорошая трепка его исправит. - Тюк! – Третий
раз отправила его послужить в патруле – надеялась, нюхнув крови
и мяса он поумнеет, или, хотя бы, его убьют, и я избавлюсь от позора. – Тюк!
– Но нет, он ухитрился уцелеть и вернулся, и я должна
терпеть его и дальше. – Тюк! – Его ровесники уже добыли скальпы врагов и
породили сыновей. – Тюк! – Но только не мой сын, не Грундуш! – Она отложила нож, собрала нарубленные куски
мяса и забросила в похлебку. Пот стекал с ее лба.
Нэгрен закончила сдирать кожу с убитого эльфа и
перебросила подруге окровавленный остов:
- Кто его отец?
Круга нахмурилась.
- До сих пор я думала, что это Долго, покойный командир патруля.
Нэгрен кивнула. Отвага Долго и его искусство в
обращении с топором ни у кого не вызывали сомнений.
- Но сейчас я сомневаюсь, - продолжала Круга. – Мой жалкий сын ничуть не похож на Долго. – Она с интересом глянула на Нэгрен:
та держала в руках белую эльфийскую кожу с рыжими
волосами. – Хочешь оставить это себе?
Та хихикнула и перебросила кожу подруге.
Ни одна из женщин так и не заметила сгорбленную фигуру за кухонной дверью.
Грундуш с тяжелым сердцем спускался к пещерам нижних
ярусов. Он знал, что сородичи считают его поведение необычным и странным, но до
сих пор не подозревал, что его мать должна его стыдиться. Спотыкаясь, он брел к
старым темницам, давно заброшенным, потому что из-за близости грунтовых вод ржавело
и рассыпалось железо. С тех пор в этой части крепости никто не появлялся –
никто, кроме Грундуша.
Однажды, еще мальчиком, пробираясь к пещерам, где выращивали драконов, он
сбился с пути и оказался здесь, среди пустых коридоров и заброшенных камер. Об
этом месте ходили странные слухи – о таящихся здесь призрачных существах,
жаждущих мести духах погубленных нолдор, с
призрачными мечами и стрелами, подстерегающих тех, у кого не хватало ума
держаться отсюда подальше. Но хотя воздух, казалось, был полон призрачными
шепотами и отдаленным вздохами, Грундуш не встретил
здесь никого, кроме крыс. И все же то, что он здесь увидел, перевернуло его
жизнь навсегда.
На стенах заброшенных камер были вырезаны странные значки. Они извивались,
словно червячки, нашептывали рассказы на чужом языке. Тогда он не стал
задумываться, что они означают. Но почему-то они остались у него в памяти,
всплывали перед мысленным взором, стоило закрыть глаза. Уже потом, после того,
как увидел эльфов, он понял, что таинственные значки были надписями на их
языке. Долгие месяцы он прокрадывался к пыточным и тюремным камерам,
вслушивался в проклятия и крики боли, пытаясь разобрать незнакомые слова – все
напрасно.
Тогда, одной бессонной ночью, он стащил уголек из кухни и кусочек кожи из
запасов своей матери и скопировал одну из надписей так тщательно, как только
позволяли его огрубевшие пальцы. Спрятав кожу под одеждой, он приносил ее
пленным эльфам, требуя разъяснить значение написанного.
Один эльф обругал его – Грундуш разбил ему лицо.
Второй насмехался – Грундуш бил его ногами, пока тот
не начал захлебываться кровью. Некоторые проклинали его – таких
он полосовал ножом, пока не уставала рука. Он уже почти потерял надежду
расшифровать надпись, когда один эльф – с обожженными пальцами, избитый так, что
кожа свисала клочьями – не стал ни проклинать его, ни насмехаться. Разбитым
ртом он пробормотал несколько слов, которые Грундуш
смог понять.
"Ты узришь их в ночи, ужасные, уродливые создания, порождения зла.
Это про твое проклятое племя, орх!" Вдоль
хребта эльфа прошла судорога, он умер прежде, чем Грундуш
смог как следует наказать его за дерзость.
Той же ночью, прожевав свою долю жареного мяса, он пробрался в заброшенные
темницы, горя желанием прочитать написанное дальше.
Несколько месяцев Грундуш медленно разбирал эльфийские надписи на стенах. Он читал стихи и проклятия,
восхваления и мольбы, пожелания тем, кого ненавидели и тем, кто был дорог.
Перед ним распахивался целый мир. Его сородичи косо смотрели на такие занятия.
Нарисованные значки они использовали только для того, чтобы записать количество
запасов еды или оружия в кладовых. Никто никогда не пытался записать свои
мысли.
Первым его творением стали грубые и неумелые стихи, посвященные матери.
Глаза твои пылают, ты жертву обдираешь искусно.
Сильно волнуясь, Грундуш показал матери исписанный
клочок кожи.
Она избила его так, что он месяц нечетко видел предметы.
Больше Грундуш не совершал такой ошибки. Но Круга все
равно каким-то образом узнавала правду – и приходила в ярость. Он никогда не
задумывался, почему мать так злится. И до сих пор не подозревал, что из-за него
она должна стыдиться.
Здесь, среди заброшенных камер, где когда-то он нашел свое предназначение, Грундуш принял решение: он больше не будет писать – по
крайней мере до тех пор, пока мать не успокоится. Он
вырыл в земле ямку, чтобы закопать кожу, на которой записывал свои творения. Но
когда он один за другим засовывал куски кожи в ямку, его пальцы наткнулись на
тот, самый первый клочок с эльфийской надписью. В
этот миг в его груди что-то всколыхнулось – что-то, чему Грундуш
не знал названия. Скорчившись на земле, он долго смотрел на кожу.
И наконец решился.
Да, он оставит свое занятие, не будет больше причинять горя матери. Но не
сегодня. Сегодня он даст достойный ответ неизвестному эльфу, написавшему строку
на стене, за себя и за свой род. Он нашел чистый кусок кожи и уголек и,
подумав, начал писать:
"Ты узришь их в ночи, могучих воинов с топорами и копьями, гордо носят
они ожерелья из блестящих зубов поверженных врагов. Ты узришь их, скачущих на
волках, на плечах кожа врагов, яростный вой несется к ночному небу.
Ты узришь их – и пожелаешь, чтобы этого не было.
Ты узришь их в ночи – смотри: это последнее, что ты видишь".
Взято отсюда:
http://www.henneth-annun.net/stories/ch
Источник:
http://aradwen.livejournal.com/3325.html