Юлия Говорова.

Сюр-реализм в зеленом доме

(Из опыта общественного жития)

На перекрестке улиц Добролюбова и Руставели я впервые оказалась холодным сентябрем 93 года. В день своего восемнадцатого рождения. Моросил дождик, ботинки шлепали по лужам, в организме было одиноко. К тому же я застряла в лифте. Стою в темноте и ору, то жалобно, то вызывающе. Меня, конечно, спасли, но ненадолго. Дух общественного жития уже завладел каждой клеточкой моего мозга. О чем и свидетельствуют мои нижеприведенные труды, составленные на основе реалий, сказов и легенд жителей «зеленого» дома – общежития единственного в мире Литературного института. Когда-то он был выкрашен в зеленый цвет и так поименован.

В окне прозаика Соломко появилось полуголое тело с веревкой на шее. «Ты кто?» - «Я за сигаретами». – «Заходи». – «Не могу, к батарее привязан». – «А жаль…»

Поэт Скрипицын большой любитель спиритических сеансов. Бывало поставит пред собой портрет Маяковского и давай его матерь… материализовывать. А Владимир Владимирович посмеивается и приговаривает: «Не пей, батенька, футуристом станешь…»

Захар Мухин решил отравиться Повесил на спину табличку «Не мешай», засунул голову в духовку и включил газ. А у вьетнамца Гоги картошка закипела. Он прибежал, испугался и спас Мухина. С тех пор Мухин картофель не ест.

А профессор Запевало боится потерять свою голову. Он бережно заворачивает ее в платок и привязывает к шее ушанкой. Студенты его понимают и жгут по ночам коридоры. Но это еще не пожар, пожар будет, когда пожарные приедут.

ОББОЗАЧРЯ – общество борьбы за чистоту русского языка.

- Алданов – это кто?

- Прозаик.

- А Шмелев кто?

- Тоже прозаик.

- А пиво где брал?

- За углом.

- Ступай, четыре.

Бди: за имитацию полового акта – лишение прописки. А поэт Парнокопытов спит у дверей своих возлюбленных. Бедняга…

Прозаик Соловей пришел в гости к поэту Алахверды. Алахверды посмотрел на него и сказал: «Я – волк!» Соловей не стал спорить и улетел. Бух! Поэт народный упал с пятого этажа на спину проходившего мимо спаниеля. Сейчас его в морг отвезут. Там он протрезвеет и снова напьется, и опять упадет. «У нас уже есть труп под вашей фамилией», - скажут потом врачи.

За попытку самоубийства – исключение из института.

Ко мне дэвушка идет,

Бедрами сверкая,

Ящик водочки несет,

Молодэц какая…

…Мы сидим на полу и кушаем сухофрукты. Поет о Родине Шевчук. Останкинская башня потрескивает огоньками… Спать не хочется, воздух холодный, листья опадают… А у меня перед глазами сетка фосфоресцирует… А в конфорке крыса живет… А в мусоропроводе Сигизмунд. Не ори, не вошкайся, не топай…

«Московский комсомолец», 30 ноября 1994 г., № 232 (16.990)

С. 8 Рубрика «Литературное кафе», Подрубрика «Где люди – там скандал…»