Н. А. Соколова. Семейство Пестелей и Россия: новые архивные материалы.//Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи. СПб.: "Дмитрий Буланин", 2000. С. 353-369.

Н. А. Соколова. Семейство Пестелей и Россия: новые архивные материалы.

Предлагаемая вниманию читателей проблема представляет интерес, поскольку рассматриваемый обширный родственный клан оставил след в истории России, а его представители - яркие и незаурядные личности, биографии которых заслуживают отдельного изучения. История рода саксонских дворян, с 10-х годов XVIII века укоренившегося в России, дает нам богатейший материал о служебных, культурных, личных связях выходцев из германских земель со страной, за два столетия ставшей их отечеством. Однако, существующий комплекс источников неравномерно освещает все периоды богатой истории рода. Наиболее известны по существующим источникам три поколения Пестелей, живших в XVIII - первой половине XIX века: считая от декабриста Павла Ивановича Пестеля, его братьев и сестры - их родители, бабушки и дедушки. Именно эти три поколения ниже будут подразумеваться под “семейством Пестелей”. Достаточно драматическая история этой семьи совпала с исторической драмой смены эпох, трех царствований, поэтому она представляет несомненный интерес.

Работы по истории рода Пестелей нельзя назвать многочисленными - с одной стороны, мы имеем значительный массив литературы, посвященной биографии и деятельности декабриста П. И. Пестеля - не менее 100 научных работ¹ , 30 публикаций ² (не считая 2 томов академической серии “Восстание декабристов”, в которой опубликованы следственное дело³ , конституционные проекты и другие работы декабриста⁴ ), а также романы, повести⁵, поэмы⁶ и даже киносценарии⁷. С другой стороны, о других членах семьи в научных работах упоминалось редко и как правило только в связи с биографией П. И. Пестеля. Можно выделить здесь следующие работы: статью А. О. Круглого “Декабрист П. И. Пестель по письмам его родителей”, опубликованную в 1926 году в журнале “Красный архив”⁸. Эта работа - единственная и наиболее полная на сегодняшний день публикация выдержек писем родителей декабриста к сыну, снабженная развернутым комментарием к ним. В 1967 году вышла научно-популярная биография П. И. Пестеля Л. А. Медведской⁹, в которой также была использована семейная переписка, в том числе и не публиковавшаяся А. О. Круглым. Кроме того, необходимо назвать статью А. В. Семеновой “Декабрист П. И. Пестель и его семья”, опубликованную в журнале “Москва” в 1975 году ¹⁰, в которой обобщены сведения о членах семьи - данные формулярных списков, мемуарные свидетельства современников, семейная переписка, привлечены и новые, прежде не привлекавшие внимания исследователей источники. Однако, на наш взгляд, история семьи заслуживает самостоятельного изучения, основанного на использовании почти не востребованного исследователями материала, в частности, в первую очередь комплекса семейной переписки, поэтому при всей яркости и неоднозначности фигуры лидера южных декабристов, мы позволим себе акцентировать внимание на других членах семьи. Источники по истории семьи Пестелей можно разделить на две группы - исходящие от членов семьи и источники о семье Пестелей. К первой можно отнести в основном материалы личного происхождения - письма всех членов семьи к П. И. Пестелю - около 300¹¹, письмо брата декабриста В. И. Пестеля к родителям от 16 января 1826 года¹², записку мемуарного характера о П. И. Пестеле, предположительно написанную его отцом И. Б. Пестелем, вместе с двумя письмами самого декабриста опубликованную в журнале “Русский архив” в 1875 году¹³, письма Елизаветы Ивановны, Ивана Борисовича и Софьи соседям - помещикам Смоленской губернии Колечицким, опубликованные А. Ремизовым в Праге в журнале “Воля России” в 1925 году.¹⁴

Вторая группа - источники о семье - более многочисленна. Это источники официального происхождения - записи в метрических книгах лютеранской церкви Святого Михаила в Москве о рождениях, бракосочетаниях, смертях членов семьи практически за весь 18 век¹⁵, формулярные списки¹⁶, документы о служебной деятельности братьев декабриста - Бориса¹⁷, Владимира¹⁸ и Александра¹⁹, его отца Ивана Борисовича Пестеля²⁰, дела о вступлении членов семьи в права наследства²¹, документы об имущественном положении²². Из материалов личного происхождения о семье можно назвать записи в дневнике смоленской помещицы А. И. Колечицкой (частично опубликован А. Ремизовым в 1925 году в Праге)²³, мемуарах Н. И Греча²⁴, мемуарном очерке о В. И. Пестеле его сослуживца И. А. Шмакова ²⁵ (использовался А. В. Семеновой)²⁶. Кроме того, о семье Пестелей упоминается в переписке других лиц - Е. А. и Н. М. Карамзиных²⁷, Бантыш-Каменских²⁸, Муравьевых²⁹, в письме В. А. Олениной П. И. Бартеневу³⁰, М. С. Воронцова Л. С. Перовскому и других³¹.

Особого упоминания заслуживает такой комплекс источников, как семейная переписка. В теоретических работах источниковедов (Е. Ю. Наумова³², Г. М. Дейча³³) как правило, признается необходимым реконструкция всего комплекса - то есть писем всех адресатов. К сожалению, в данном случае мы можем говорить скорее о письмах, нежели о переписке, так как сохранились письма лишь одной стороны - родителей П. И. Пестеля - Ивана Борисовича и Елизаветы Ивановны, бабушки и дедушки - Бориса Владимировича Пестеля и Анны Крок, тетки Софьи Ивановны Леонтьевой (2 письма), сестры Софьи Ивановны, в значительно меньшем количестве - братьев Александра Ивановича (1 письмо) и Владимира Ивановича (2 письма). Все эти письма были отправлены П. И. Пестелю и тщательно им хранились (кроме того, он сохранял и письма, адресованные братьям Борису и Владимиру). При аресте декабриста письма были конфискованы и сохранились в фонде Следственного Комитета по делу декабристов (ГА РФ. Ф. 48). Возможно, что сохранились не все письма, так как в имеющихся есть упоминания об отсутствующих письмах Елизаветы Ивановны, упоминается и о переписке, существовавшей между братьями, видимо, уничтоженной перед арестом. Ответные письма декабриста, долгое время хранившиеся в частных руках в Смоленске, погибли во время Великой Отечественной войны.

Сохранившиеся письма охватывают период с 1801 по 1825 годы (последнее письмо датировано 7 октября 1825 года). Письма Ивана Борисовича за 1812-1825 г.г. сохранились практически полностью (переписка велась регулярно раз в две недели с каждой почтой), письма Елизаветы Ивановны в основном за 1823-1825 год. Всего писем примерно 330 и несколько отрывков. Информативность этого источника трудно переоценить. Кроме сведений по истории семьи и биографий ее членов, он содержит информацию о службе, новостях внешней и внутренней политики, культурной жизни, о религиозных и общественно-политических взглядах членов семьи, о быте, круге знакомств и связях. Однако несмотря на то, что этот комплекс давно известен исследователям, изучен он недостаточно. В упомянутой выше работе Круглого процитировано 56 и упомянуто пять писем: в основном содержащих сведения о П. И. Пестеле, в книге Медведской процитировано еще три письма, не использованных Круглым, и два упомянуто. Ни одно из писем не было опубликовано полностью. Таким образом, исследователи только подошли к осмыслению этого сложного источника. Письма родных П. И. Пестеля, полностью переведенные с французского и немецкого языков - основной источник, использованный в работе.

Об истории семьи до ее переезда в Россию мы можем строить только предположения. По сведениям, приведенным в “Готском альманахе” за 1925 год, род Пестелей, по преданию, происходит из Англии, где в 1513 году Томас Пестель был придворным священником короля Генриха VIII. Потомки его впоследствии жили в Ринтельне, Херфорде³⁴. Мы не имеем точных сведений о том, с какого времени семейство Пестелей поселилось в России³⁵. В письмах сыну в армию в 1812-1813 г.г. Иван Борисович неоднократно повторяет: “Россия есть наше отечество в течение 100 лет”, один раз он даже попытался назвать точную дату, но написав 169...год, запутался и последней цифры не поставил³⁶. Подтверждением тому, что семья поселилась в России при Петре, служит и прошение Вольфганга Пестеля, прадеда декабриста, о вступлении в должность почт-директора 1721 г. - вероятно, он и был первым представителем фамилии, поселившимся в России (прошение выявлено в ОР РНБ А.В. Семеновой)³⁷. В прошении Н.Б.Пестеля на высочайшее имя о восстановлении на службе от 22 сентября 1801 года говорится: ”В продолжении 87-ми лет было сие место (московского почт-директора- Н.С.) управляемо дедом, отцем и братом моими и, наконец, и мною”, - то есть с 1714 года³⁸. Метрические записи, которые нам удалось обнаружить, относятся к периоду 1730-1802 гг. Судя по этим записям, должность московского почт-директора была в семье наследственной - Вольфганга Пестеля сменил его сын Бурхард Вольфганг (Борис Владимирович, дед декабриста), а потом его старший сын Иван Борисович Пестель³⁹. Иван Борисович рассказывал в письмах к сыну в Германию, что до того, как вступить в гражданскую службу, Борис Владимирович окончил кадетский корпус на казенный счет и участвовал в семилетней войне⁴⁰. В “Прибавлении к Санкт-Петербургским ведомостям” за 24 августа 1759 года сообщалось, что поручик 1 мушкетерского полка Борис фон Пестель тяжело ранен в сражении при Франкфурте 1 августа 1759 года. Он не был чужд поэзии - письме к Павлу Ивановичу Иван Борисович приводит стихи Бориса Владимировича на немецком языке о его участии в войне⁴¹. Всего у Бориса Владимировича было 10 детей - 5 сыновей и 5 дочерей. Дочери в 1820-х гг. жили в Москве⁴². По крайней мере, один из его сыновей - Андрей Борисович - унаследовал военную стезю. Соратник Ермолова, он участвовал в боевых действиях на Кавказе, вышел в отставку в 1834 году в чине генерал-майора, имел награды⁴³. Другие два сына - Иван Борисович и Николай Борисович - избрали гражданскую службу, оба были московскими почт-директорами. Хотя между братьями и была ссора по поводу раздела отцовского имущества⁴⁴, они жили весьма сплоченно, поддерживали между собой дружеские связи. Отец декабриста Иван Борисович Пестель (1765-1842) вступил в службу 16 лет, не получив, по-видимому, никакого образования, кроме домашнего⁴⁵. С 1789 г. он занимал должность московского почт-директора, с 1799 г - петербургский почт-директор, с 1806 г - генерал-губернатор Сибири, тайный советник, сенатор и член Государственного Совета, заседал в комитете по винным откупам, в Сибирском комитете⁴⁶. При Павле I он попал в опалу⁴⁷, однако, в первые годы царствования Александра I пользовался немалым расположением нового императора. Александр неоднократно удовлетворял прошения Ивана Борисовича об отсрочке долговых выплат; при назначении его генерал-губернатором Сибири ему была выдана беспроцентная ссуда, причем в случае его смерти в Сибири Александр I обещал обеспечить его семью⁴⁸. Однако, карьера его кончилась плохо. В 1819 г. была создана Сенатская комиссия по расследованию его управления Сибирью, поручившая ревизию Сибирских губерний М. М. Сперанскому, в результате этой ревизии в 1821 г. Иван Борисович был отставлен от всех постов, среди современников получил широкую известность как “сибирский сатрап”⁴⁹. В общественном мнении он стал виновником злоупотреблений, взяточничества и казнокрадства, процветавших в Сибири в это время. Вслед за современниками это повторяли и многие историки (например, Н.Я. Эйдельман)⁵⁰. Вместе с тем исследователями высказывается мнение, что недостатки в управлении Сибирью были вызваны не столько злоупотреблениями и деспотизмом генерал-губренатора, сколько всегда существовавшей конфронтацией между местной верхушкой купечества и назначенными из Петербурга чиновниками, а также противоречиями между ведомственными органами управления, генерал-губернатором и выборными органами самоуправления, заложенными в “Учреждении губерний”, “Учреждении министерств” и инструкцией, данной Сибирскому генерал-губернатору Селифонтову в 1803 году ⁵¹. После отставки Иван Борисович вместе с женой и дочерью вынужден был удалиться в разоренное войной смоленское имение жены с 40 тысячами рублей долга, который выплачивал до самой смерти⁵². Конечно, переписка не дает нам возможности судить о том, каким администратором был Иван Борисович. С уверенностью можно сказать, что он “управлял Сибирью из Петербурга”⁵³ не с самого начала своей деятельности в Сибири - письма сыновьям в Германию с апреля 1807 по июль 1809 г. посланы из Иркутска и Тобольска, в декабре 1807 г. едва оправившаяся от болезни Елизавета Ивановна тоже уехала к мужу в Сибирь. В феврале 1806 г. Иван Борисович описывает сыновьям свое путешествие к китайской границе, рассказывает о Сибири и ее народах⁵⁴. Пожалуй, вслед за В.Вересаевым⁵⁵ мы согласимся с тем, что сам Иван Борисович не был замешан в злоупотреблениях. Как переписка 1821-1825 г.г., так и более поздние имущественно-хозяйственные документы свидетельствуют о том, что иных источников дохода, кроме жалованья Ивана Борисовича и доходов от аренды, у семьи не было⁵⁶. Расходы на воспитание сыновей и помощь им в первые годы их службы привели к тому, что лишившись в 1821 г. в связи с отставкой Ивана Борисовича 12 тысяч годового дохода, семья оказалась на грани нищеты. Им пришлось жить в старом доме, не имея средств на ремонт, ежегодно занимая зерно для посева, зачастую и для того, чтобы кормить крестьян до нового урожая - имение вместо дохода приносило одни убытки⁵⁷. К тому же, из переписки следует, что Иван Борисович внушал сыновьям почти религиозное благоговение перед долгом государственной службы, честность и скрупулезность в делах⁵⁸, поэтому маловероятно, чтобы он мог сознательно заниматься казнокрадством. К тому же, несмотря на недостаток образования, его нельзя назвать ни недалеким, ни закосневшим консерватором. В переписке он обнаруживает живой ум и здравый смысл. Несмотря на восхищенное отношение к Аракчееву, с которым связано служебное возвышение Ивана Борисовича в 1810-е гг, и который оказал помощь семье в трагический момент розысков раненого при Бородине сына⁵⁹, в 1820 г. Иван Борисович пишет Павлу Ивановичу, что “граф Аракчеев, как и граф Витт, казались нам препятствием нашему образу мыслей”⁶⁰, а о любимом детище Аракчеева - военных поселениях - отзывался так: “Чем больше проявляется общественное мнение относительно этой области, тем более я радуюсь, что вы не имеете к этому никакого отношения”⁶¹. Все это заставляет предположить, что облик Ивана Борисовича, сложившийся в литературе и общественном мнении, не может быть признан полностью соответствующим действительности.

В 1792 г. Иван Борисович женился на своей двоюродной сестре Елизавете Ивановне Крок (1766-1836) - сведения из письма Н.И.Бантыш-Каменского Куракину от 6 октября 1792 г.⁶² Судя по записям в метрических книгах, на троюродной сестре - статская советница Анна Крок была бабушкой Ивана Борисовича и женой Вольфганга Пестеля⁶³. Родители Елизаветы Ивановны - действительный статский советник Иван Иванович Крок и Анна Крок, урожденная баронесса Диц⁶⁴. В 1793 г. у Ивана Борисовича и Елизаветы Ивановны родился первый ребенок - Павел Иванович (крещен как Пауль Бурхард) \⁶⁵, в 1794 г. - Борис Иванович ( Бурдхард)⁶⁰ , в 1795 - Владимир (Вольфганг)⁶⁷, в 1801 г - Александр, в 1802 г - Константин ( умер в младенчестве), в 1810 г. уже в Петербурге - дочь Софья. Благодаря родственникам Елизаветы Ивановны семейный круг пополнился новыми людьми - ее братьями и сестрами Федором Ивановичем, Софьей Ивановной, по мужу Леонтьевой, и ее детьми, кузиной Елизаветы Ивановны Катериной Дмитриевной Власьевой, ее старшей дочерью Анной. Двое детей К.Д. Власьевой после смерти матери были взяты на воспитание Иваном Борисовичем и Елизаветой Ивановной. Живя в Петербурге, как и в Москве, семья Пестелей поддерживала обширные знакомства среди петербургского и московского немецких землячеств. Весь этот круг в 1810-20 г.г. жил сплоченно, поддерживал эпистолярные связи и обменивался новостями. Центром его была Елизавета Ивановна Крок-Пестель, женщина, несомненно, выдающаяся, о которой следует сказать несколько слов. А. О. Круглый пишет о ней как о жертве своего деспота-мужа, что между родителями Павла Ивановича существовал конфликт⁶⁸. Однако, переписка являет нам совершенный и органичный семейный союз, в котором Елизавета Ивановна, женщина, наделенная сильной волей и характером, скорее наоборот была поддержкой и опорой мужу. Вопреки утверждениям некоторых исследователей (например, Л. А. Медведской)⁶⁹ о том, что в семье Пестелей царил патриархальный, консервативный уклад, что их не коснулся дух времени, из переписки мы видим, что Елизавета Ивановна была женщиной блестяще образованной, одаренной многочисленными талантами. В отличие от Ивана Борисовича, в переписке с сыном руководствовавшегося, в основном, здравым смыслом, Елизавета Ивановна на равных спорит с ним об исторических, философских, религиозных сочинениях европейских мыслителей, рассуждает о живописи и музыке, а также лично дает уроки своим детям и воспитанникам. Современники вспоминали о ней как о прекрасной музыкантше и художнице⁷⁰, кроме того, она следила за образованием и воспитанием сыновей, вела хозяйство и финансовые дела семьи, когда здоровье Ивана Борисовича пошатнулось, устраивала приемы и детские представления по праздникам. Иван Борисович обожал жену, в письмах он неоднократно повторял, что ей обязан своим счастьем, всегда отдавал должное ее уму, способностям, образованию. Но самое главное, что незаурядность ее личности оставляла во многих неизгладимый след. Мать Елизаветы Ивановны, бабушка декабриста Анна Крок (урожденная баронесса Диц) также была яркой натурой. Женщина европейски образованная, в молодости слывшая вольтерьянкой, с 1807 года после отъезда Ивана Борисовича с женой в Сибирь она занималась воспитанием внуков - Бориса и Александра. В 1809 г. она уехала в Дрезден, где жила до конца жизни. Н. Греч называет ее писательницей⁷¹, и действительно в ее письмах внукам, как и в письмах Елизаветы Ивановны, заметна печать литературного таланта, своеобразный ироничный стиль. Так, 15 февраля 1809 г. она писала Павлу и Владимиру: “Проезжая через Варшаву, я не нашла, что этот город напоминает Москву, как вы говорите. Мне показалось, что ее вид представляет большее единство замысла, в то время как разнообразные фрагменты, составляющие Москву, позволяют воображению свободно плавать между представлениями о столице, о деревне и о дачной местности. Эта пестрота имеет свое очарование для любителя, но что до меня, то я во всем предпочитаю твердо знать, с чем имею дело”⁷². В письме от 24 июля 1805 г. мы находим гимн Петербургу: “Мой дорогой Петербург, кажется, потрудился на славу, чтобы принять вас, поскольку он подарил вам грандиозное и великолепное зрелище военного корабля, спущенного на воду. Я также льщу себя надеждой, что прекрасная Нева с кораблями, которое ее бороздят, и с очаровательными островами, которые ее украшают, чудные каналы со шлюпками, которые везут по ним музыку и радость, набережные, Биржа, эти улицы, столь огромные, столь широкие и столь прямые, не ускользнут от вашего внимания. Войдя в Летний сад, вы замрете от восхищения перед величественной красотой восхитительной решетки, которая закрывается и позволяет разглядеть сквозь нее сад...”⁷³ Судя по переписке, “бабушка Крок”, как называл ее Иван Борисович, живя в Дрездене, была в центре художественной и литературной жизни города.

Связи семьи скорее были обусловлены служебными интересами Ивана Борисовича и включали верхушку московского и петербургского чиновничества (граф В. Кочубей, военный министр Горчаков, сенатор и гражданский губернатор Москвы М. Обрезков, граф А. А. Аракчеев, граф П. Х. Витгенштейн, почт-директоры разных городов и т.д.). В то же время, судя по переписке, семья Пестелей поддерживала дружеские связи с Е. Ф. Муравьевой, князьями Вяземскими, знакомство с Карамзиными, И.М.Муравьевым-Апостолом, отцом трех декабристов. После переезда в Смоленскую губернию, прежде всего благодаря Елизавете Ивановне, Пестели обзавелись знакомствами среди тамошних помещиков - своих соседей. Особенно близкими были связи с семьей Колечицких - жена уездного предводителя дворянства А. И. Колечицкая оставила в дневнике восторженные записи о Елизавете Ивановне, она переписывалась с Софьей Ивановной до 1860-х гг.⁷⁴

Сыновья Ивана Борисовича и Елизаветы Ивановны посвятили себя государственной службе. Судьба старшего сына, декабриста Павла Ивановича Пестеля, хорошо известна, и специально на ней останавливаться мы не будем. Второй сын, Борис Иванович, из-за какого-то увечья, повлекшего за собой ампутацию ноги, не мог избрать военной службы. В 1810 г. он вступил в службу в канцелярию отца, Сибирского генерал-губернатора, впоследствии служил в Министерстве финансов, с 1827 г. занимал должности вице-губернаторов в различных губерниях России, ни на одной из которых не задерживался более двух лет - возможно, из-за тяжелого характера, который отмечал еще отец⁷⁵. В 1825 г. он женился на Софье Ивановне Трубецкой, имел двух дочерей - Елизавету, в замужестве Квентицкую, и Екатерину, в замужестве Отт.

Владимир Иванович Пестель (1795-1865) как и старший брат, Павел Иванович, учился первоначально в Германии, потом в Пажеском корпусе, участник заграничных походов, в 1825 г. - полковник Кавалергардского полка, был членом Союза Спасения - первого тайного общества декабристов. 14 июля 1826 г. сразу после казни брата был назначен флигель-адъютантом, с 1845 года занимал должность Таврического генерал-губернатора, в 1854 г. уволен от должности, по версии Панчулидзева, за поспешную эвакуацию Симферополя во время наступления англичан во время Крымской войны⁷⁶, в 1855 г. был восстановлен на гражданской службе и назначен сенатором, умер в Москве⁷⁷. По воспоминаниям современников, имел привлекательную внешность, любил балы, был горячим поклонником женского пола⁷⁸. Возможно, поэтому его семейная жизнь не сложилась. В 1822 г. он женился по страстной любви на Амалии Петровне Храповицкой⁷⁹, но брак в конце концов закончился полным разладом супругов, 20 лет живших отдельно. В.И. Семевский называл его “ничтожным братом великого человека”⁸⁰, однако, немногие сохранившиеся письма свидетельствуют, что он обладал живым умом и остроумным, изящным стилем. Его сослуживец И. А. Шмаков, оставивший воспоминания о Владимире Ивановиче, и Иван Борисович Пестель совпадают в оценках - он умел ладить с людьми, быть “тонким политиком”, что заменяло ему служебное рвение, следил за литературой, много читал, правда в основном французские романы⁸¹.

Третий сын, Александр Иванович, получил домашнее образование, с 1818 г. вступил в военную службу, в 1830 г. участвовал в военных действиях на Кавказе, в 1838 г. вышел в отставку в чине подполковника, жил в Москве, был женат на дочери графа Гудовича, Прасковье Кирилловне, имел дочь Елизавету, в замужестве Свечину⁸².

О судьбе дочери, Софьи Ивановны Пестель, нам известно мало. Судя по переписке и дневниковым записям А. И. Колечицкой, она унаследовала многие таланты своей матери, с ранних лет с удовольствием давала уроки воспитанникам семьи, стремилась облегчить ее заботы⁸³. Она питала горячую привязанность к старшему брату, Павлу Ивановичу, и он в свою очередь, несмотря на 17-летнюю разницу в возрасте, всегда интересовался ее воспитанием и занятиями⁸⁴. После смерти родителей на Софью Ивановну лег тяжкий груз хозяйственных забот. Несмотря на то, что Иван Борисович до своей смерти успел-таки заплатить последний долг, вскоре она была вынуждена заложить имение⁸⁵. На протяжении всей жизни она едва сводила концы с концами и была вынуждена неоднократно обращаться к властям с просьбами о материальном вспомоществовании⁸⁶. Замуж она так и не вышла - то ли от крайней бедности, то ли от печати неблагонадежности, легшей на семью после казни брата. По-видимому, Софья Ивановна была хранительницей семейного архива - именно она в 1875 году передала в редакцию журнала “Русский архив” два письма Павел Ивановича Пестеля, записи о сыне Ивана Борисовича и некоторые другие материалы о семье.⁸⁷

Но история семьи Пестелей, особенно рассмотренная по материалам переписки, вызывает интерес не только личными и служебными связями ее членов. Анализируя постепенно вызревающий внутри этой родственной и духовной общности конфликт, мы неизбежно ставим вопрос, насколько он был связан с кризисом системы воспитания, с другой стороны, насколько он отражает исторический процесс смены ценностей и ориентаций, связанный с процессом смены эпох в первой половине 19 века. Не претендуя на исчерпывающее разрешение этого вопроса, выскажем лишь некоторые соображения по этому поводу. Из переписки очевидно, что старшее поколение семьи воспринимало воспитание детей как священный долг в прямом смысле этого слова. С самых первых и до последних писем Иван Борисович и Елизавета Ивановна постоянно и активно постулируют свои жизненные идеалы и ценности. У Елизаветы Ивановны это религиозные постулаты, особенно нравственная сторона религии, у Ивана Борисовича религиозные моменты сочетаются с государственно-патриотической стороной, воспитанием осознания долга перед государством - единственно возможный образец достойной жизни представляется в этой системе как, пользуясь его выражением, “полезная служба отчеству и государю”. Конечно, долг службы государю был важным компонентом распространенного с петровских времен кодекса дворянской чести, но в воззрениях Ивана Борисовича значение государственной службы воспринимается почти в религиозном смысле как долг христианский и нравственный. Так в письме от 30 ноября 1820 г. он пишет сыну: “Надеюсь, вы не одобрите по зрелом размышлении поступка Клейна, который оставляет службу в том возрасте, когда можно сделать еще столько на благо отечества.⁸⁸” Эта система взглядов довольно стабильна - исполняя, насколько позволяют силы, долг государевой службы, человек исполняет тем самым долг христианина, а посему должен во всем полагаться на провидение, которое должно его поддерживать, по выражению Ивана Борисовича, “и морально, и физически”⁸⁹. “Проведение заботится обо всем, ... и за 33 года моей службы, столь мучительной во всех отношениях, я всегда одерживал победу над моими врагами, ... поскольку всегда действовал как человек чести и истинный христианин,” - опрометчиво пишет Иван Борисович в декабре 1813 г., не зная об ожидающих его потрясениях⁹⁰. Интересно, что постулирование долга службы сочетается у Ивана Борисовича с настойчивым воспитанием в сыновьях долга перед Россией. В патриотическом подъеме 1812 г. Иван Борисович неоднократно повторяет: “Почетно быть русским, и я наслаждаюсь этим счастьем от всей полноты моей души”⁹¹, как заслугу он преподносит то, что их дед родился в России, а сам Иван Борисович никогда даже не выезжал за ее пределы⁹². Вместе с тем, трое старших сыновей получили начальное образование в Германии, все в семье прекрасно владели немецким языком, использовали его в письмах для выражения особенно интимных чувств или для рассуждений на религиозные темы. В письмах Ивана Борисовича постоянно присутствует мотив терпимости и смирения. “Тогда вещи будут приниматься такими, как они есть, не будет более самолюбивого желания изменить людей и все мироздание, поскольку оно не таково, каким бы его хотел найти наш разум” (30 октября 1820 г.)⁹³. Несколько другие мотивы мы находим в письмах бабушки: “Моя жизнь печальна по тысяче причин - но не стоит труда на это жаловаться. Она не будет длиться долго. А к чему мне счастье? К тому лишь, чтобы сожалеть о нем, умирая. Теперь время, которое летит стрелой, годы, которые накапливаются, весьма далеки от того, чтобы внушать мне ужас, и являются для меня лишь средством достичь желанного конца. Пусть же он приблизится! Но пока я живу, я не перестану живо интересоваться всем, что вас касается.”⁹⁴

Несомненно одно - Иван Борисович и Елизавета Ивановна тщательнейшим образом следили за духовным развитием своих детей, буквально в каждом письме находили способ корректно и вместе с тем решительно выразить им поддержку, направить их решения, разрешить сомнения в критические минуты. Их нельзя упрекнуть ни в недостатке внимания к детям, ни в недостатке такта или консерватизме, ограниченности. Вместе с тем приходится признать, что, несмотря на все старания и одаренность Елизаветы Ивановны, родители в определенной степени потерпели поражение в воспитании сыновей - по крайней мере трое из них построили свою жизнь в прямой противоположности с идеалами родителей. В литературе почти общим местом стало утверждение о противоречии между революционером-сыном и ретроградом-отцом (уже упоминавшаяся книга Н.Я.Эйдельмана “Апостол Сергей”: “Ивану Борисовичу, в прошлом одному из худших Сибирских губернаторов, нелегко понять сына.”)⁹⁵. Но переписка убеждает нас в обратном. После войны стал намечаться всевозрастающий разлад между родителями и младшими сыновьями - Владимиром и Борисом. С первых лет вступления в службу сыновья демонстрировали полное пренебрежение к своим обязанностям, увлечение светскими удовольствиями, порой сомнительными развлечениями, игрой и т.д. В письмах к Павлу Ивановичу родители постоянно жалуются на то, что младшие сыновья глухи к их увещеваниям, не отвечают на письма, не выполняют их поручений, проматывают деньги и все больше удаляются от них⁹⁶. Что касается самого Павла Ивановича, то он, напротив, в течение всей жизни сохранил очень близкую духовную связь с родителями, доверял им многие свои мысли, делился сомнениями, подробностями личной жизни⁹⁷. Как ни странно, именно старший сын наиболее последовательно воспринял наставления отца о гражданском долге как назначении жизни, старался быть ревностным к делам службы, безупречным в моральном отношении. Его участие и руководство тайным обществом мы можем рассматривать как попытку привести в соответствие со своей совестью внушенные с детства идеалы, изменить существующий порядок вещей таким образом, чтобы служба отечеству могла быть истинным призванием человека. Эту мысль сам Иван Борисович с детства внушал сыновьям. Так, в письме от 27 марта 1804 г. из Казани, описывая бедственное положение народов Поволжья, он восклицает: “Нет счастья, равного тому, которое сравнится с освобождением угнетенного. Вот, милые друзья, единственная и величайшая радость, которую нам дает положение просвещенного человека, а именно сделать больше людей счастливыми...”⁹⁸ Павлу Ивановичу, видимо, не удалось полностью скрыть от родителей, по крайней мере, от матери, принадлежность к тайному обществу. Так, в письме от 31 марта 1825 г. Елизавета Ивановна пишет сыну: “Как я была бы огорчена, если бы мне пришлось предполагать, что кто-либо из моих сыновей мог бы быть в числе так называемых либералов, которые вообще и особенно у нас являются синонимом подстрекателей. Если среди этих юных реформаторов всего мира есть один, который бы имел добропорядочность и не имел бы своим двигателем честолюбие, конечно, он там не оставался бы долго, и размышление, так же как и религия, сказали бы ему, что он вовсе не призван изменять лицо государства, и что это свыше границ его познания, предвидящего ужасные последствия, которые может иметь минута экзальтации, что он имеет достаточно средств делать добро в кругу деятельности, в который его поставило провидение.” ⁹⁹ В последние годы жизни старшего сына родители, словно спохватившись, усиленно пытаются внушить ему мысль о том, что, служа отечеству, мы не призваны изменять миропорядок. Письма этих лет наполнены довольно резкими спорами на религиозные темы, характерными историческими аналогиями. В письме от 3 декабря 1824 г., рассуждая о сущности истории и о тщетности усилий всех реформаторов изменить что-либо, Елизавета Ивановна говорит: “Это выше человеческих сил, это предприятие, замысел которого противен всем истинно религиозным заповедям и чувствам, ибо человек истинно религиозный стремится к тому, чтобы делать добро постольку, поскольку ему это возможно, а не к тому, чтобы все разрушить и предать огню.... Можно ли удивляться гневу небес, перебирая в памяти жестокости всех времен. Поэтому я не люблю ни историю, ни трагедии. Нам достаточно своих!”¹⁰⁰ Однако, было уже поздно. Ответ на эти слова был дан сыном в его последнем письме родителям из Петропавловской крепости от 1 мая 1826 г.: “Я должен был раньше понимать, что необходимо полагаться на Провидение, а не пытаться принять участие в том, что не является прямой нашей обязанностью в положении, в которое Бог нас поставил, и не стремиться выйти из своего круга. Я чувствовал это уже в 1825 году, но было слишком поздно!”¹⁰¹

Другой вариант жизненного пути избрали младшие сыновья. Противопоставление старшего сына Борису и Владимиру не способствовало сближению членов семьи, между Павлом Ивановичем, которого постоянно приводили в пример как идеал, и его братьями невольно росло раздражение и непонимание, а апелляции родителей к старшему сыну с просьбой повлиять и урезонить их только подливали масла в огонь. Сохранилось письма Владимира Ивановича от 16 мая 1818 г., написанное, по-видимому, после ссоры с родителями и исполненное сарказма. Он пишет после отъезда брата: “Мне было мучительно видеть, что наши дорогие родители и в особенности наш нежный отец не имеют, так сказать, более сыновей. Тот, кто действительно мог носить это имя, так неукоснительно исполнял свой долг, не был более здесь, а другие не могли их в этом утешить...” - и еще три страницы в том же смысле¹⁰². Вместе с тем, по косвенным свидетельствам мы можем судить, что после гибели старшего сына разобщенность в семье возросла еще более. Сыновья не приезжали в родительское имение даже в отпуск¹⁰³. В 1839 г, когда канцелярия Смоленского гражданского губернатора обратилась к Ивану Борисовичу с предложением о наследовании после старшего сына пожалованных ему 3 тысяч десятин земли, он отозвался, что предоставляет “дальнейшее по сему предмету распоряжение своим детям”, отказавшись от всех прав наследования, несмотря на бедственное материальное положение.¹⁰⁴

Причина этой драматической развязки, на наш взгляд, не может быть заложена в консерватизме или ограниченности родителей или, наоборот, в особой порочности детей. Ситуация, складывавшаяся во многих семьях, близких с Пестелями (например, Муравьевых) - это конфликт между людьми, искренне любившими друг друга и желавшими взаимопонимания, но обреченными на непонимание. Перед поколением “детей” новая эпоха поставила достаточно жестокий выбор. Но ни один из вариантов этого выбора - ни путь коренного “переустройства миропорядка”, ни путь отторжения от государства, погружения в частную жизнь и восприятия службы лишь как инструмента карьеры и средства получения дохода - не согласовался с идеалами старшего поколения. Отсюда - неизбежный конфликт, во многом обусловленный эпохой.

Таким образом, можно констатировать, что изучение истории семьи Пестелей и сложившегося вокруг них круга позволяет сделать выводы о связях выходцев из Германии, ассимиляции их в российском обществе, их роли в политической и культурной истории России. Важное значение для этого имеет изучение и полная научная публикация такого ценного источника, как семейная переписка, исследование которой позволяет проследить степень интегрированности немецкого этноса в общественную жизнь, степени связи взглядов, идеалов, представлений людей этого круга с общественным мнением, социальными и политическими процессами эпохи в целом.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. напр.: Довнар-Запольский М. В. Тайное общество декабристов. Исторический очерк, написанный на основании следственного дела. М., 1906. 340 с.; Иванова В. П. П. И. Пестель. Л.: Лениздат, 1966. 43 с.; Иваницкий С. Вождь декабристов (П. И. Пестель). Л.: ГИЗ, 1926. 51 с.; Заболоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. СПб, 1882. Т. 1, 4; Нечкина М. В. Движение декабристов. М.: АН СССР, 1955. Т. 1-2; Она же. Кризис Южного общества декабристов // Историк-марксист. 1935. № 7. С. 30-47; Никандров П. Ф. Революционная идеология декабристов. Л.: Лениздат, 1976. 192 с.; Павлов-Сильванский Н. П. Декабрист Пестель перед Верховным уголовным судом. Ростов н/ Дону, 1906. 174 с.; Он же. П. И. Пестель. Биографический очерк. СПБ, 1909. 64 с.; Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. 1783-1883 г.г. М.: Мысль, 1986. 341 с.; Парсамов В. С. О восприятии П. И. Пестеля современниками: Пестель и Маккиавелли // Освободительное движение в России. Межвуз. науч. сб. Вып. 13. Царизм, освободительное движение и культура России 1825-1895 г.г. Саратов: Изд.-во Сарат. ун.-та, 1989. С. 22-33; Он же. Проблема нацонально-культурного единства в “Русской Правде” Пестеля // Проблемы истории культуры, литературы, социально-экономической мысли: Межвуз. науч. сб. Саратов, 1989. Вып. 5 Ч. 2. С. 61-73; Порох И. В. О так называемом “кризисе” Южного общества декабристов. // Ученые записки / Сарат. ун.-т . Т. 47. С. 111-146; Семенова А. В. Декабрист Пестель и его семья // Москва. 1975. № 11. С. 194-200; Она же. П. И. Пестель и Смоленщина // Политинформация. 1975. № 23. С. 22-29; Она же. Временное революционное правительство в планах декабристов. М.: Мысль, 1982. 205 с.: Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб, 1909. 694 с.; Сыроечковский В. Е. Из истории движения декабристов. М.: МГУ, 1969. 372 с.; Чулков Г. П. И. Пестель // Мятежники 1825 года. Сб статей. М. : 1925. С. 18-21; Эдельман О. В. Воспоминания декабристов о следствии как исторический источник // Отечественная история. 1995. № 6. С. 34-49; Она же. Роль личных конфликтов в складывании кризиса Южного общества декабристов (1825) // Россия и реформы. Сб. статей. Вып. 4. М., 1997. С. 19-38; Эйдельман Н. Я. Лунин. М.: Молодая гвардия, 1970. 352 с.; Эшкут С. А. В поиске исторической альтернативы. Александр I. Его сподвижники. Декабристы. М., 1994. 364 с.

² См. напр.: Пестель П. И Завещание // Красный архив. 1925. Т. 6(13). С. 320; Зайончковский П. А. К вопросу о библиотеке Пестеля // Историк-марксист. 1941. № 4. С. 52-56; Абалихин Б. С. Документ о награждении П. И. Пестеля золотой шпагой // Советские архивы. 1978. № 3. С. 104; Бумаги И. Б. Пестеля // Русский архив. 1875.. Кн. 1. № 4. С. 415-423; Декабрист П. И. Пестель: Новые материалы. Письма. / Сообщ. С. Я. Штрайх // Былое. 1922. № 20. С. 106-108; Письма П. И. Пестеля П. Д. Киселеву // Памяти декабристов. Л., 1926. Т. 3. С. 158-201; Круглый А. О. П. И. Пестель по письмам его родителей // Красный архив. 1926. Т. 3 (16). С. 166-187.

³Следственное дело П. И. Пестеля // Восстание декабристов. М.-Л., 1927. Т. 4. С. 6-226.

⁴“Русская Правда” П. И. Пестеля и сочинения, ей предшествующие // Восстание декабристов. М.: Госполитиздат, 1958. Т. 7. С. 113-688.

⁵Кочнев М. Х. Отпор. М., 1971. 332 с.; Он же. Дело всей России. М.: Современник, 1982. 416 с.; Марич М. Северное сияние.М.: Гос. изд.-во худ. лит.-ры, 1955. 663 с.; Окуджава Б. Ш. Глоток свободы. М.: Политиздат, 1971. 252 с.; Цурикова Г. М. Сто прапорщиков. Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1983. 408 с

⁶Агнивцев Н. Белой ночью. В кн.: Блистательный Санкт-Петербург. М., 1989. с. 12; Глушаков Е. Звонарь. В кн.: Российские колокола. М., 1988. C. 44-45; Овалов П. Арест Пестеля // Рабочая Москва. 1925. № 8. С. 19; Федоров В. Совесть века, или Пушкин у декабристов. М., 1990. 140 с.

⁷Неделин В. Пестель // Альманах киносценариев. 1988. № 1. С. 4-33.

⁸Круглый А. О Указ. соч.

⁹ Медведская Л. А. П. И. Пестель. М.: Просвещение, 1967. 141 с.

¹⁰ Семенова А. В. Декабрист Пестель и его семья // Москва. 1975. № 11. С. 194-200.

¹¹ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1-2; 478.

¹² Семенова А. В. Николай I и П. И. Пестель (письмо В. И. Пестеля о разговоре с Николаем I) // Исторические записки. М.: Мысль, 1975. Т. 96. С. 369-376.

¹³Бумаги И. Б. Пестеля // Русский архив. 1875. Кн. 1. № 4. С. 415-423.

¹⁴Ремизов А. Россия в письменах. Живая жизнь. Письма Пестелей. 1824-1827// Воля России. 1925. № 12. с. 3-17.

¹⁵ЦИАМ. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 432, 425.

¹⁶РГИА. Ф. 384. Оп. 1. Д. 1987. Лл. 119-127; РГВИА. Ф. 3545. Оп. 4. Д. 2145. Лл. 8-11.

¹⁷См напр.: Там же. Ф. 560. Оп. 7. Д. 432; Оп. 8. Д. 398.

¹⁸Там же. Ф. 472. Оп. 35 (143/ 980). Д. 2. Лл. 20-21.

¹⁹Там же. Ф. 468. Оп. 39. Д. 88

²⁰См. напр.: Там же. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 68. Лл. 36-104 об. Ф. 1268. Оп. 1. Д. 77; Ф. 535. Оп. 1. Д. 16. Лл. 165-166; Ф. 1405. Оп. 3. Д. 893.

²¹ЦИАМ. Ф. 127. Оп. 21. Д. 22; РГИА. Ф. 384. Оп. 1. Д. 1987.

²²См. напр.: РГИА. Ф. 759. Оп. 31. Д. 798; Там же. Ф. 379. Оп. 3. Д. 123, 838; Там же. Ф. 384. Оп. 1. Д. 279; Ф. 560. Оп. 1. Д. 490.

²³Ремизов А. Указ. соч. С. 5-7.

²⁴Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.: Akademia, 1930. С. 428-431.

²⁵ИРЛИ. Ф. 265. Д. 2002.

²⁶Семенова А. В. Николай I и П. И. Пестель... С. 373.

²⁷ОР РНБ. Ф. 488. Оп. 1 Д. 6.

²⁸Московские письма в последние годы Екатерининского царствования от Н. Н. Бантыша-Каменского к князю А. Б. Куракину // Русский архив. 1876. Кн. 3. С. 277.

²⁹ГА РФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 17.

³⁰Декабристы // Летописи Государственного литературного музея. М., 1938. Кн. 3. С. 486.

³¹РГИА. Ф. 1021. Оп. 2. Д. 35. Лл. 11-15 об.

³²Наумов Е. Ю. Переписка Чичериных как источник по истории общественного сознания и культуры России второй половины XIX - начала ХХ века. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. М., 1985. 24 с.

³³Дейч Г. М. Известное о неизвестном: Очерки о письмах В. И. Ленина. Л.: Лениздат, 1986. 229 с.

³⁴Gotischer Almanach. Briefadel. 1925. S. 678-682.

³⁵По сведениям, сообщенным исследователем геналогии российских немцев профессором Амбургером, Вольфганг (Владмирир Владимирович) Пестель прибыл из Саксонии и поступил на русскую службу в 1718 году.

³⁶Письмо И. Б. Пестеля П. И. Пестелю от 21 июня 1812 года // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Л. 71.

³⁷ОР РНБ. М.869-а. 30.Лл. 1-6.

³⁸РГИА. Ф. 938. Оп. 1. Д. 422. Л. 263 об.

³⁹ЦИАМ. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 423. Лл. 269 об., 328. Д. 425. Лл. 7 об., 12, 19 об., 26, 43, 36, 49, 55, 64 об., 70, 71, 78 об., 147, 139 об.,151.

⁴⁰ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Л. 71.;

⁴¹Письмо И. Б. Пестеля П. И,, В. И., А. И. и Б. И. Пестелям от 28 июня 1809 г. // Там же. Л.52 об.

⁴²Одна из сестер, по-видимому, Наталья, в замужестве Машкова, другая - Елизавета - за губернатором Смоленска, затем Тобольска, сенатором Францем Брином. Екатерина Ивановна Пестель вышла замуж за Джозефа Биллингса, британского и русского морского офицера, соратника Кука в третьем путешествии (сведения профессора Амбургера и письмо И. Б. Пестеля П. И. Пестелю от 24 октября 1824 года // Там же. Д. 477. Ч. 2. Л. 329 об.)

⁴³РГВИА. Ф. 395. Оп. 22. Д. 1219. Лл. 11-12 (формулярный список).

⁴⁴Письмо И. Б. П. И. Пестелю 21 июля 1812 года // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Л. 72; письмо от 3 октября 1822 г. // Там же. Ч. 2. Л. 83 об.

⁴⁵Письмо от 4 февраля 1814 г. // Там же. Ч. 1. Л. 52.

⁴⁶Письмо от 13 февраля 1814 г. // Там же. Лл. 53 об.-54; письмо от 27 ноября 1813 г. // Там же. Л. 42.

⁴⁷В уже упоминавшемся прошении Н. Б. Пестеля на высочайшее имя от 22 сентября 1801 года есть упоминание об опале, постигшей его и брата. // РГИА. Ф. 938. Оп. 1. Д. 422. Л. 263 об.

⁴⁸ РГИА. Ф. 1268. Оп. 1. Д. 77.

⁴⁹ См. напр. Греч Н. И. Записки о моей жизни. М., 1930. С. 428. Челобитная томского купца Мефодия Петровича Шумилова от 1 июня 1820 г. // РГИА. Ф. 535 . Оп. 1. Д. 16. Лл. 165-166. Вместе с тем современниками высказывалось и противоположное мнение об И. Б. Пестеле как о талантиливом администраторе (См. напр.: Штейнгель В. И. Сочинения и письма. Иркутск.: Восточно-Сибирское книжное изд.-во, 1985. С. 109, 212.

⁵⁰Эдельман Н. Я. Апостол Сергей. М.: Политиздат, 1988. С. 329.

⁴⁵¹Ремнев А. В. Проконсул Сибири Иван Борисович Пестель // Вопросы истории. 1997. № 2. С. 145.

⁵²Бумаги И. Б. Пестеля // Русский архив. 1875.. Кн. 1. № 4. С. 415-423.

⁵³ Греч Н.И. Указ. соч. С.428.

⁵⁴Письма И. Б. Пестеля П. И. и В. И. Пестелям от 13 марта 1806 года // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Л. 33 об.-34.

⁵⁵Вересаев В. В. Спутники Пушкина. М.: Советский писатель, 1937. Т. 1. С. 276.

⁵⁶РГИА. Ф. 379. Оп. 3. Д. 838; Ф. 384. Оп. 1. Д. 279.

⁵⁷Письма от 3 октября 1822 г. // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 2. Л. 243; письмо от 30 сентября 1822 г. // Там же . Л. 230.

⁵⁸ См. напр.: письмо от 14 февраля 1814 г. // Там же. Ч. 1. Л. 42.

⁵⁹ “Этот достойный человек, этот человек настолько непризнанный, так как он добр и глубоко чувствителен, и я привязан к нему всем сердцем, выказывая ему самую искреннюю признательность за участие, которое он проявил ко мне при этих обстоятельствах.” (письмо от 10 сентября 1812 г.) // Там же. Л. 92.

⁶⁰ Письмо от 12 августа 1820 г. // Там же. Ч. 2. Л. 141.

⁶¹Письмо от 30 ноября 1820 г. // Там же. Л. 154 об.

⁶²Русский архив. 1876. Кн. 3. С. 277.

⁶³ЦИАМ. Ф.2099. Оп. 1. Д. 425. Лл. 147.

⁶⁴Сведения профессора Амбургера.

⁶⁵ЦИАМ. Ф. 2099. Оп. 1. Д. 425. Л.139.

⁶⁶Там же. Л. 147.

⁶⁷ Там же. Л. 151.

⁶⁸Круглый А. О. Указ. соч. С. 181.

⁶⁹ Медведская Л.А. Указ. соч. С. 12.

⁷⁰ Ремизов А. Указ.соч. С. 6.

⁷¹Греч Н. И. Указ. соч. С. 428.

⁷²Письмо А. Крок от 15 февраля 1809 г. // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Л. 16.

⁷³ Письмо от 24 июля 1805 г. //Там же. Л. 10.

⁷⁴ РГАЛИ. Ф. 427. Оп. 1. Д. 1627. Л. 1-2 об.

⁷⁵ Формулярный список Б. И. Пестеля // РГИА. Ф. 384. Оп. 1. Д. 1987. Л. 111-1119; “Борис огорчает меня своим сварливым характером, который глубоко испорчен.” (Из письма И. Б. Пестеля от 9 декабря 1817 г.) // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 2. Л. 35.

⁷⁶ Панчулидзев С. А, Сборник биографий кавалергардов. СПб, 1906. Кн. 3. С. 258-261.

⁷⁷Декабристы. Биографический справочник. М.:Наука, 1988. С. 140-141.

⁷⁸Шмаков И.А. Указ. соч. // ИРЛИ. Ф. 265. Д. 2002. Л. 3 об.

⁷⁹Письмо И. Б. Пестеля от 14 августа-сентября 1922 г. // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч.2. Л. 242 об.

⁸⁰ Семевский В.И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб, 1909. С. 670.

⁸¹ Шмаков И. А. Указ. соч. Л. 3 об.; “Я смотрю как на самое большое его несчастье на то, что он постоянно празден, и если он принимается за чтение, то читает романы, которые намного лучше было бы бросить в огонь, чем их читать.” (Из письма И. Б. Пестеля от 28 февраля 1819 г.) .// ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 2. Л. 92 об

⁸²Формулярный список А. И. Пестеля // РГВИА. Ф. 3545. Оп.4. Д. 2145. Л.9-11.

⁸³ Ремизов А. Указ. соч. С. 6

⁸⁴См. напр. письмо И. Б Пестеля от 5 февраля 1819 г. // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 2. Л. 88; письмо Е. И. Пестель от 24 мая 1825 г. // Там же. Л. 374.

⁸⁵ Гоcударственный архив Смоленской области. Ф.1. Оп.1. 1856 . Д. 329.

⁸⁶РГИА. Ф. 384. Оп. 1. Д. 276. Л. 1-2; Ф. 472. Оп. 37 (32/1277). Д. 58. Л. 153-154; Ф. 561. Оп. 1. Д. 263. Л. 49-49 об.

⁸⁷ Бумаги И. Б. Пестеля // Русский архив. 1875. Кн. 1. № 4. С. 415-423.

⁸⁸ ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477.Ч. 2. Л. 155.

⁸⁹ Письмо от 4 мая 1817 г. // Там же. Ч. 1. Л. 15.

⁹⁰ Письмо от 18 декабря 1813 года // ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477.Ч. 1. Л. 44 об.

⁹¹ Письмо от 13 ноября 1813 // Там же. Л.41 об.

⁹²Письмо от 21 Июня 1812 // Там же. Л. 71 об.

⁹³ Там же. Ч. 2. Л. 151.

⁹⁴Письмо А. Крок от 7 августа 1810 г. // Там же. Д. 478. Л. 17 об.

⁹⁵ Эйдельман Н. Я. Указ. соч. С. 329.

⁹⁶См. напр. письмо И. Б. Пестеля от 7 ноября 1814 г. // Там же. Ч. 1. Л. 65 об; от 17 ноября 1814 г. // Там же. Л. 70 об.; от 24 марта 1822 г. // Там же. Ч. 2. Л. 228 - о В. И. Пестеле; от 8 мая 1815 г. // Там же. Ч. 1. Л. 83 об.; от 30 декабря 1820 г. // Там же. Ч. 2. Л. 160 - о Б. И. Пестеле.

⁹⁷См. напр. письмо И. Б. Пестеля от 31 августа 1820 г. // Там же. Лл. 141-144; от 31 июля 1821 г. // Там же. Лл. 186-187.

⁹⁸ Там же. Ч. 1. Л. 13 об.

⁹⁹Там же. Д. 476. Л. 26.

¹⁰⁰Там же. Д. 477. Ч. 2. Л. 339 об.-340.

¹⁰¹Туманский В. И. Из его бумаг // Русская старина. 1890. Т. 67. № 8. С. 385.

¹⁰²ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Лл. 52-53 об.

¹⁰³См. напр. формулярный список Б. И. Пестеля // РГИА. Ф.384. Оп. 1. Д. 1987. Лл. 111-119.

¹⁰⁴Там же. Л. 76 об.