К ОГЛАВЛЕНИЮ РАЗДЕЛА

И. Карпов. Воспоминание об учреждении в Москве тюремного комитета и о первой его деятельности

И. Карпов. Воспоминание об учреждении в Москве тюремного комитета и о первой его деятельности//Современная летопись (воскресные прибавления к «Московским ведомостям»). 11 мая 1869

Состоящее под Высочайшим покровительством Общество Попечительное о тюрьмах готовится праздновать 11-го октября текущего года свой пятидесятилетний юбилей. Все тюремные комитеты в России, как части одного Общества, без всякого сомнения, присоединятся к этому торжеству и, в том числе, один из старейших — комитет московский.

С своей стороны, ввиду предстоящего юбилея считаю нелишним поделиться со всеми интересующимися тюремным делом, собранными мною из письменных и устных источников сведений об учреждении в Москве тюремного комитета и о первоначальной его деятельности.

По мысли члена Лондонского Тюремного Общества Венинга1, обозревавшего, с позволения императора Александра I места заключения в Петербурге, Твери и Москве, Высочайше повелено было 19 июля 1819 года учредить Попечительное общество о тюрьмах. Высокая цель, указанная обществу, состояла в нравственном исправлении содержащихся в заключении преступников и в улучшении, по возможности, состояния вообще всех арестантов.

Не много прошло времени с основания в Петербурге комитета Общества, как до Москвы стали доходить слухи о тех благих плодах, которые начало приносить это учреждение. Бывшему в то время военному генерал-губернатору князю Дмитрию Владимировичу Голицыну, писали, что в Петербурге для ближайшего и точнейшего надзора за содержащимися определены приставники и приставницы из людей благонадежных, что арестанты при всем неудобстве постройки городской тюрьмы, размещены по ролу их преступлений и обвинений, наделены книгами Священного Писания и духовно-нравственными сочинениями, что во всех местах заключения, где только представилась возможность, заведены работы, так что тюрьма представляла вид трудолюбивого семейства.

Князь Дмитрий Владимирович, употреблявший большое старание к улучшению московских тюрем, составил проект об учреждении в Москве отделения Попечительного Общества и лично представил его Государю Николаю Павловичу при самом начале его царствования.

Высочайшего утверждения не последовало.

Между тем жалкое положение в Москве арестантской части требовало настоятельных мер к ее устройству. Князь Голицын задумал уже образовать под своим руководством временный комитет для управления тюремной частью и с этой целью хотел пригласить в него до 213 лиц более или менее ему известных влечением к добру, и в том числе до 55 дам.

Учреждение этого комитета, однако, не состоялось так как к концу 1827 года все тюремное дело в России приняло другой оборот.

Князь Д. В. Голицын в бытность свою в это время в Петербурге, где он, без сомнения, не оставлял ходатайствовать об учреждении в Москве тюремного общества, 25 декабря 1825 года получил официальное уведомление президента Общества, князя Василия Сергеевича Трубецкого2 о том, что отчеты общества за 1825 и 1826 годы удостоились Высочайшего благоволения, что вместе с тем изъявлено это благоволения и за учреждение тюремных комитетов и что хотя известно, как в Москве устройство тюрем доводится до совершенства, но Государя Императора намерение есть, чтоб попечения о заключенных руководствуемы были, для лучшего достижения в том успеха правилами, утвержденными для Попечительного о Тюрьмах Общества. Почему князь Трубецкой и просил князя Голицына пригласить особ известных готовностью своей помогать ближним и учредить в Москве тюремный комитет. Не только князем Дмитрием Владимировичем, но и многими частными лицами в Москве, была принята с особой радостью весть о разрешении наконец учредить и здесь по примеру Петербурга и других городов, Комитет Попечительного о Тюрьмах Общества. Немедленно было приступлено к устройству самого комитета. Избранные лица с полной готовностью отозвались на призыв князь, в особенности, с восторгом принял приглашение доктор Федор Петрович Гааз. Гааз отдал себя всего на служение Обществу. Ему суждено было составить имя славное даже в Европе и вечно незабвенное в истории Попечительного о Тюрьмах Общества в России. До сих пор не было и нет еще у нас равных ему подражателей.

Список избранных лиц был представлен президенту, причем князь Голицын изъявил с своей стороны готовность содействовать, в качестве вице-президента, зависящими от него способами, успехам человеколюбивого учреждения.

15 ноября 1828 года президент уведомил князя Голицына что Государь утвердил представленных лиц, всемилостивейшее назначив президентами: митрополита Филарета, его князя Д. В. Голицына и князя Сергея Михайловича Голицына3. Первыми директорами утверждены были: 1) московский обер-полицмейстер генерал-майор Шульгин4 2) московский совестный судья действительный статский советник Сергей Ланской5, 3) Сенатор тайный советник Озеров6 4) сенатор тайный советник Штер7, 5) тайный советник князь Сергей Гагарин8, 6) обер-прокурор правительствующего сената действительный статский советник Жихарев9, 7) статский советник Франц Юни 8)статский советник профессор Рейс10 9) коллежский советник князь Михаил Голицын, 10) коллежский советник доктор Гамель11, 11) коллежский советник Подчаский12, 12) губернский прокурор надворный советник Любимов, 13)доктор Поль13, 14) доктор Гааз, 15) надворный советник Маслов. Московские купцы 16) Титов, 17) Губин, 18) Розенштраух14.

19 января 1829 года по новому ходатайству князя в дополнение к прежним утверждены членами: доктор действительный статский советник Альбини15, полковник Талызин, пастор евангелической церкви Кольрейф16, и по избранию митрополита Филарета священники: Троицкой в Полях [церкви] Василий Иванов и Введенской на Лубянке магистр Сергей Алексеев.

Открытие комитета происходило 29 декабря 1828 года в доме военного генерал-губернатора и под его председательством Князь Д. В. Голицын открыл заседание речью, в коей объявил членам в Высочайшем соизволении на учреждение по его предстательству в Москве Комитета Попечительного о Тюрьмах Общества и изъявил уверенность что при попечении членов о заключенных оправдается та великая истина что и злейшие из преступников не безнадежны к исправлению.

В первое же заседание образованы были из членов три особые комитета 1) для разделения содержащихся в местах заключения по роду преступлений 2) хозяйственный 3) рукодельный. Общие заседания назначены были в зимние и осенние семь месяцев по два раза, а с мая по октябрь по одному разу в месяц в первый вторник после 1-го и 15-го чисел каждый месяц. В секретари избраны Маслов и Юни, по болезни, кажется, вскоре уволенный, и в казначеи купец Губин.

С открытием комитета в заведывание его поступили следующие места заключения: 1)губернский тюремный замок 2)временная тюрьма для неисправных должников 3)пересыльный замок с отделением в Покровских казармах 4) больница тюремная на Воробьевых горах 5)и арестантские помещения при двадцати частных полицейских домах.

Князь Д. В. Голицын, с самого вступления своего в 1820 году в управление Москвой, принимал уже все меры улучшению мест заключения, устраивал церкви, больничные помещения, особые отделения для женщин, заботился о более удобном размещении арестантов, но все эти меры мало приносили пользы. Разносторонность тюремного управления, теснота тюрем, недостаток денежных средств — все это препятствовало приведению в порядок арестанткой части, и московские тюрьмы пред учреждением комитета далеко отстали от петербургских учреждений этого рода, который приняли совершенно новый вид под управлением тамошнего комитета.

Московский тюремный замок построен при Екатерине II в 1783 году по мысли главнокомандующего графа Захара Григорьевича Чернышева17. В нем предположено помещения всего на 400 человек. Внешний порядок более или менее соблюдался. В стенах своих Московский острог видел Александра I и найденный им в нем порядок поставлен был им в пример для всех губерний. Замок для разделения арестантов по родам преступлений или обвинений и для введения работ представлял неудобство тем, что в нем были в четырех его флигелях большие неразгороженные казармы, в коих содержалось от 60 до 80 человек и вообще заметна была теснота в помещении. Кром того в палатах и кухне была чрезвычайная нечистота и тяжелый воздух от ужасной сырости стен и стеснения арестантов. К счастью, баня, выстроенная одним благотворителем, спасала несколько арестантов от неизбежных от неизбежных следствий худого помещения. Впрочем, в женском отделении заметно было более опрятности. Дворы для прогулок арестантов разгорожены не были. За неимением особой кухни сообщение между мужчинами и женщинами не прекращалось. Около стены замка некоторые строения были вовсе не отделаны. Дворянские казармы не разделялись от прочих. Временные больничные помещения находились в самих казармах и особых медиков, кроме командированных, не было. Заболевающие, за неимением постоянной больницы при замке, оставались часто без помощи вместе со здоровыми до самого отправления их в больницу на Воробьевы горы почти в 10 верстах расстояния от замка.

Положение арестантов вообще было жалкое. Особенного попечения о нравственном их исправлении не было. Работами они не занимались и проводили время в праздности. Военные арестанты мешались с гражданскими, малолетние с взрослыми. Большая часть арестантов содержалась лишь по подозрению и присутственные места основывали иногда свои решения на первом допросе и на тех бумагах, при коих арестанты присылались от полиции. Приговоренные к содержанию за маловажные поступки на короткое время сидели часто долго и после срока. Снабжение арестантов бельем, одеждой и обувью от казны не полагалось, и положение многих из числа нуждающихся в столь необходимых предметах достойно было поистине сострадания. Одежда арестантов состояла из нагольных тулупов или кафтанов, смотря по достатку заключенного; но некоторые имели только ветхую и не соответствующую времени года одежду и к допросам нередко водились зимой в летней платье и босиком. Было довольное число арестантов без всякой одежды. Белье у бедны, следовательно у большей части почти никогда не переменялось, или весьма редко. Для мытья белья посылались арестанты сами на реку с конвоем. Вместо подушки употребляли они узлы и кульки, в которые с остатками обеда клали свою одежду и все свое имение. Пища заключенных, особенно по милости щедрых благотворителей, была хороша, хотя вовсе не было приличной посуды. Для свидания с арестантами допускались ежедневно и беспрепятственно родственники и знакомые. Обращение посетителей с арестантами было также иногда не безукоризненно. Один из бывших директоров был свидетелем как молодые люди, пришедши в замок из одного простого любопытства, шутили непристойно с женщинами, входили в секретную, смотрели на заключенных там как на диких зверей и наконец пожелали видеть палача. Услужливый надзиратель вызвал его. Он пришел с орудиями казни в руках, последуемый толпой арестантов, и стал показывать опыты своей ловкости над стеной, за которой находился несчастный, осужденный вскоре испытать на себе его ужасные искусство. Шум и хохот сопровождали каждый удар. Вообще всех арестантов при учреждении комитета в губернском замке было до 270 мужчин и до 40 женщин. Сверх того было до 80 арестантов военных, числившихся за ордонанс-гаузом.

Временная тюрьма для неисправных должников помещена была в яме, в которой при Борисе Годунове находился львиный двор и в которую надо было спускаться вниз по 32 ступенькам. В нижнем этаже были четыре весьма темные комнаты, где вдали от окон с трудом можно было заниматься какой-либо работой. В верхнем этаже в двух просторных и довольно светлых комнатах содержались особо дворяне и купцы. Здесь устроена была незадолго до открытия комитета прекрасная церковь. Вообще все пространство временной тюрьмы для 250 заключенных было тесно. Мужчины и женщины хотя и жили в разных помещениях, но на общественном дворе виделись беспрепятственно. Кроме того в этой тюрьме находились подсудимые, вытребованные в присутственные места для допросов, также арестанты из частных домов для распределения на работы в городе и наконец крепостные присылавшиеся помещиками для очищения тюремного двора. Таким образом, обвиняемые в убийстве и грабеже ночевали с должниками, которые, не имея никаких занятий, очевидно проходили самую опасную школу. Пища содержащихся был, однако, хороша. Они получали каждый день щи с говядиной и гречневую кашу с коровьим маслом.

Пересыльный замок помещен был в обывательском доме и найден весьма тесным по числу скоплявшихсмя в Москве пересыльных из 22 губерний. Сырость и холод женского отделения были таковы, что как ни худо было в мужской половине, но матери посылали туда детей своих, чтобы сколько-нибудь их отогреть. Впрочем, до 1827 года этого замка вовсе не было, а все пересыльные содержались в общем губернском замке; но когда в 1827 году открылись между ними повальные болезни, то начальство наняло для пересыльных ближайший к замку дом, а для больных арестантов устроило на Воробьевых горах особую больницу. Вообще улучшение участи ссыльных, которые оставались в Москве для отдыха целую неделю, было делом самой насущной потребности. Арестантские помещения при частях города находились в самом дурном состоянии. В каждом из них были только два отделения, одно для мужчин, другое для женщин, да и это разделение не всегда соблюдалось. Между тем при частях содержалось в год не менее как от 25 до 30 тысяч человек. В просторном доме Мясницкой части дл помещения арестантов отведен был темный погреб (сибирка) с двумя полуокнами, где 11 человек содержались 4 недели, а другие девять мужчин и женщин, присужденные к работе, находились вместе за перегородкой канцелярии. Смешение убийц и воров с задерживаемыми во множестве полицией за пьянство, ссору и тому подобные проступки, при совершенной праздности арестантов при частях, также вело к порче нравов. Замечательно было то, что благотворительность московских жителей для заключенных в тюрьмах не распространялась на частные дома, и арестанты в них оставлены были почти всеми без всякого внимания. Даже денег на пропитание и призрение их частные дома ниоткуда не получали.

Горячо принялся московский тюремный комитет с первого дня своего учреждения за достижение указанной ему цели, нем стесняемый притом никакими формами для своей деятельности. В самый первый год своего основания комитет сделал уже много существенного для улучшения тюремной части и еще более того положил прочное основание для своей полезной деятельности в будущем. В это время, при содействии князя Д. В. Голицына и других вице-президентов, особенно деятельное участие в трудах комитета оказали: князь М. Н. Голицын, доктор А. И. Поль, С. А. Маслов, В. И. Розенштраух, профессор Ф. Ф. Рейс, П. М. Губин, священники Василий Иоаннов и Сергей Алексеев, и во главе всех их Федор Петрович Гааз, который 25 лет до самой кончины своей более всех и словом и делом содействовал благотворной деятельности московского комитета и которому этот комитет воздвиг у себя впоследствии прекрасный памятник сбором капиталов 6500 рублей для употребления процентов с него на вечное время в раздачу бедным семействам арестантов в день его, Гааза, кончины.

Члены-священники начали посещать арестантов и назидать из беседами, введено было в церквах постоянное богослужение и между арестантами чтение Нового Завета и других духовно-нравственных книг, одобренных митрополитом Филатертом. Несмотря на все неудобства происходившие от самой постройки замка, казармы в нем разделены были перегородками для распределения арестантов и отдельные дворы для их прогулок; назначен особый флигель для дворян; в арестантских камерах поставлены столы с ящиками и скамейками; уничтожена сырость стен через обшивку их тесом; архитектором Унтермарком устроены вновь изобретенные им печи; для неизлечимых арестантов отделан особый флигель и надзирательница помещена в самом замке. На все эти работы комитетом издержано до 10 000 руб. асс. из городских сумм. Кроме того в замке продолжал отстраиваться большой двухэтажный каменный флигель, который первоначально предполагался для увеличения арестантских камор, но потом назначен был для помещения в нем тюремной больницы. Для военных арестантов в Хамовнических казармах устроено было особое помещение. Во временную тюрьму присылка арестантов из частей города прекращена. Попечение о ссыльных принял на себя Гааз. Он был ходатаем перед комитетом во всем, что могло содействовать исправлению нравственности ссыльных, что касалось улучшения и здоровья, содержания, поправки одежды, обуви, заковки в кандалы и вообще законного облегчения их участи. Гааз почти жил между ссыльными, но по ходатайству его определен был от комитета в первый же год учреждения и особый для них смотритель. Только помещение пересыльных оставалось все еще тесным до перемещениях их в 1830 году на Воробьевы горы. И туда Гааз, несмотря на девятиверстную даль не переставал ездить по нескольку раз в неделю (в среду и субботу уже непременно), вытаскивая иногда сам из грязи свою пролетку с клячей, которыми он обзавелся после продажи с аукциона всего его имущества.

При учреждении своем московский комитет не имел никаких сумм. Первоначальный капитал его образовался через пожертвования постоянные и единовременные членов и благотворителей. В первый год основания комитета поступило таких пожертвований на ассигнации 19938 рублей 23 коп. Сверх того в декабре 1829 года было доставлено экономических остатков от кормовых денег на продовольствие арестантов 8916 руб. 46 коп. И из всей этой суммы 28 864 руб. 69 коп. было израсходовано в 1829 году на разные предметы до комитета и арестантов относящиеся 9 187 р. 67 коп и заткем капитал комитета к 1830 году состоял ассигнациями в 19 677 р. 2 к. Значительные пожертвования на пользу комитета в первый год основания были от М. А. Гагариной на выпуск содержащихся во временной тюрьме 4259 р. 35 к. асс. и от неизвестных благотворителей 5000 руб. с тем, чтобы проценты с этого капитала в течение 10 лет были употребляемы на занятие заключенных различными работами.

И вот прошло теперь уже сорок лет с основания в Москве комитета. Пять великолепных церквей; обширные тюремные больницы и в том числе Полицейская, открытая Гаазом для бесприютных, в которой одной перебывало о 80 тысяч больных; Приютный дом, где, кроме школы для малолетних детей арестантов, есть и временное прибежище для освобождаемых от заключения; приемные покои для заболевающих при 17 частях города; особое отделение близ замка для малолетних арестантов, со школой для них; большая мастерская со швейными машинами для работ по заказам военного министерства; Рогожский этап для отдыха пересыльных, упраздненный лишь в 1866 году, куда стекалось до 65 т. в год пожертвований для облегчения участи ссыльных и их семейств; сотни тысяч арестантов, которые прошли чрез попечение комитета; раздача им духовно-нравственных книг, из коих некоторые изданы самим комитетом; наставление арестантов чрез духовных членов; снабжение их одеждой, обувью и хорошей пищей с дачей мясного приварка; выдача пособий самим семействам арестантов; выкуп из тюрьмы несостоятельных должников на сумму более одного миллиона; наконец содержание на собственные средства комитета многих частей тюремного управления и собранный им капитал в 389 т., из коего до 113 т. положено благотворителями на вечное время для употребления процентов по назначению, а 229 т. отпущено комитетом на разные постройки и числится в долгу за подлежащими местами, — все это свидетельствует, что недаром существовал московский комитет.

Но многое остается еще и впереди, особенно теперь, когда тюремный вопрос стал на первую очередь в России. Московский замок, ни разу еще капитально не перестроенный, требует в особенности неотложного устройства келий для ночного разведения арестантов и обширных комнат для артельных работ днем. Недостаток таких помещений более всего препятствует введению, по примеру иностранных тюрем, правильного надзора за арестантами через благонадежных надзирателей, и наблюдению за улучшением самой нравственности арестантов. Временная тюрьма для должников также нуждается в лучшем устройстве, но при этом нельзя не пожелать, чтобы самое заключение должников, как не достигающее своего назначения и отмененное почти на всем материке Европы, было отменено вскоре и у нас. Организация комитета при предположении, что Попечительное Общество о Тюрьмах, как доказавшее полувековым опытом пользу своего учреждения и не требующее никаких жертв от правительства при безвозмездной службе членов, не обречено на уничтожение — должна также измениться во многом для того, чтобы при заботах об улучшении нравственного и материального быта арестантов, деятельность Общества не связывалась лишними формами, не разделялась между многими, как теперь, управлениями и чтобы чрез то вернее достигалась высокая цель Общества. В основу преобразований, наряду с требованиями, выработанными временем и опытом, кажется всего необходимее было положить снова широкую идею Общества, вместо тесной идеи комитетов.

Всем членам московского комитета, бывшим в заседании 26-го февраля 1862 года, конечно, памятна речь (нигде еще не напечатанная) митрополита Филарета, где он с особенною силой развивал вопрос о том, не должно ли Попечительное о Тюрьмах Общество лучше всего стараться о том, чтобы совершенно возвратиться к своему первоначальному устройству. И московский комитет тогда же отозвался единогласно, что он изъявляет общее желание по мере возможности возвратиться к первоначальным правилам утвержденным Александром I в 19 день июля 1819 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

[М. Ю.]

1Венинг Джон (1776–1858) — английский общественный деятель, филантроп. Его поездка в Россию в 1817 году и отзыв о чудовищном состоянии российских тюрем послужил одной из причин, по которой на этот предмет наконец обратили внимание. Его отзыв довольно подробно изложен в классическом очерке А. Ф. Кони о Гаазе и без цитат из него не обходится, кажется, ни один текст о тюремном комитете.

2Князь Василий Сергеевич Трубецкой (1776–1841) — русский командир эпохи наполеоновских войн. В тридцатых годах – президент попечительного о тюрьмах общества и глава петербургского Комитета о разборе и призрении нищих.

3Князь Сергей Михайлович Голицын (1774–1859). Цитируя Википедию — «яркая личность грибоедовской Москвы, владелец и устроитель усадеб Кузьминки и Гребнево, прозванный «последним московским вельможей». Действительный тайный советник 1-го класса, был удостоен всех высших российских орденов». Занимал множество общественных должностей связанных с благотворительностью, дружил с митрополитом Филаретом.

4Дмитрий Иванович Шульгин (февраль 1785–1854) — генерал от инфантерии, участник наполеоновских войн, Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор, член Государственного совета. Был обер-полициймейстером с 1825 по 1830 гг.

5Граф Сергей Степанович Ланской (1787–1862) — русский государственный деятель, министр внутренних дел Российской империи (1855—1861), известный сторонник и участник крестьянской реформы. В конце двадцатых годов был судьей московского совестного суда.

6Пётр Иванович Озеров (1778–1843) — русский государственный деятель, сенатор, член Государственного совета, действительный тайный советник. Главный директор Павловской московской больницы с 1828 году, и в этом качестве принимал активное участие по борьбе с холерой в 1830-31 гг.

7Видимо, это Матвей Петрович Штер (1775–1847), почетный опекун Императорского воспитательного дома Московск. опекунск. совета, сенатор.

8Князь Сергей Иванович Гагарин (1777–1862) — действительный тайный советник, обер-гофмейстер; деятель русского сельского хозяйства, владелец усадьбы Ясенево. Брат дипломата и поэта Г. И. Гагарина. Почетный опекун Московского Опекунского совета, заведующий домом призрения сирот при Воспитательном доме.

9Жихарев, Степан Петрович (1787–1860), руссский писатель, драматург, сенатор, автор обширных воспоминаний — «Записки современника».

10Рейс, Фердинанд Федорович (1778–1852), доктор медицины и хирургии, заслуженный профессор химии Московского университета. Друг Гааз, его коллега по исследованиям минеральных вод.

11Иосиф Христианович Гамель (1788–1862) — российский учёный, химик-технолог. Доктор медицины (1813), член-корреспондент Петербургской академии наук (1813), ординарный академик Петербургской академии наук (1829), действительный статский советник.

12Ипполит Иванович Подчасский (1792–1879) — сенатор, действительный тайный советник; воспитанник графа Л. К. Разумовского. Участник войны 1812 года, председатель хозяйственного отдела тюремного комитета, во время эпидемии холеры в 1830 занимался тюремным и пересыльным замками, временной тюрьмой и арестантскими больницами, занимал на своем веку множество общественных должностей.

13Поль, Андрей Иванович (1794–1864) — заслуженный профессор Московской Медико-Хирургической Академии и Московского Университета, академик, совещательный член Медицинского Совета. Друг Гааза, упоминается в его завещании, именно благодаря ему был издан «Призыв к женщинам».

14Розенштраух, Василий Иванович, московский общественный деятель (1793–1870). Вместе со знаменитым филантропом доктором Ф. П. Гаазом Розенштраух в течение почти 30 лет был одним из наиболее деятельных членов Московского Тюремного Комитета, а также и Глазной Больницы, которая своим возникновением обязана главным образом стараниям Розенштрауха. Кроме того, он состоял постоянным казначеем Комитета для разбора просьб учреждений призрения и своей неутомимой деятельностью немало способствовал накоплению капиталов на их содержание; принимал он участие и в Комитете продовольствия арестантов и во многих других Комитетах, благотворительных Обществах и учреждениях. Он пользовался в Москве большой известностью, как добрый, отзывчивый человек.

15Альбини, Антон Антонович, придворный врач (ок. 1780–1830 г.; образование получил заграницей. В начале текущего столетия переселился в Россию. В марте 1804 г. признан русским врачом и вскоре отправлен в Липецк, Тамбовской губ., для исследования химического состава и физиологического действия местных минеральных вод на организм человека. Весьма обстоятельным исследованием липецких вод Альбини приобрел себе известность. Назначенный 7-го марта 1808 г. на должность придворного врача, он сохранил это звание на всю жизнь, хотя в должности оставался только до 1810 г., когда определен на должность ординатора в Голицынскую больницу в Москве. 25-го февраля 1820 г. Альбини был назначен главным доктором Московского воспитательного дома и в этой должности оставался до смерти своей, последовавшей от холеры, во время бывшей в Москве эпидемии.

16Кольрейф Адам Христиан Павел (1777–1836), пастор пастор немецкой лютеранской церкви св. Михаила в Немецкой Слободе с 1822 г. до смерти. Старейшая лютеранская церковь в Москве, центр немецкой лютеранской общины, снесена в 1928 г.

17Московский пересыльный замок — нынешний Бутырский следственный изолятор. Построен в в 1784 г. по проекту Матвея Казакова.

 

 

------------

Мы в Фейсбуке

Мы во Вконтакте

Мы в Телеграмме

ugluka@mail.ru

Hosted by uCoz