И. Карпов. Воспоминание об учреждении в Москве тюремного комитета и о первой его деятельности//Современная летопись (воскресные прибавления к «Московским ведомостям»). 11 мая 1869

Состоящее под Высочайшим покровительством Общество Попечительное о тюрьмах готовится праздновать 11-го октября текущего года свой пятидесятилетний юбилей. Все тюремные комитеты в России, как части одного Общества, без всякого сомнения, присоединятся к этому торжеству и, в том числе, один из старейших — комитет московский.

С своей стороны, ввиду предстоящего юбилея считаю нелишним поделиться со всеми интересующимися тюремным делом, собранными мною из письменных и устных источников сведений об учреждении в Москве тюремного комитета и о первоначальной его деятельности.

По мысли члена Лондонского Тюремного Общества Венинга¹, обозревавшего, с позволения императора Александра I места заключения в Петербурге, Твери и Москве, Высочайше повелено было 19 июля 1819 года учредить Попечительное общество о тюрьмах. Высокая цель, указанная обществу, состояла в нравственном исправлении содержащихся в заключении преступников и в улучшении, по возможности, состояния вообще всех арестантов.

Не много прошло времени с основания в Петербурге комитета Общества, как до Москвы стали доходить слухи о тех благих плодах, которые начало приносить это учреждение. Бывшему в то время военному генерал-губернатору князю Дмитрию Владимировичу Голицыну, писали, что в Петербурге для ближайшего и точнейшего надзора за содержащимися определены приставники и приставницы из людей благонадежных, что арестанты при всем неудобстве постройки городской тюрьмы, размещены по ролу их преступлений и обвинений, наделены книгами Священного Писания и духовно-нравственными сочинениями, что во всех местах заключения, где только представилась возможность, заведены работы, так что тюрьма представляла вид трудолюбивого семейства.

Князь Дмитрий Владимирович, употреблявший большое старание к улучшению московских тюрем, составил проект об учреждении в Москве отделения Попечительного Общества и лично представил его Государю Николаю Павловичу при самом начале его царствования.

Высочайшего утверждения не последовало.

Между тем жалкое положение в Москве арестантской части требовало настоятельных мер к ее устройству. Князь Голицын задумал уже образовать под своим руководством временный комитет для управления тюремной частью и с этой целью хотел пригласить в него до 213 лиц более или менее ему известных влечением к добру, и в том числе до 55 дам.

Учреждение этого комитета, однако, не состоялось так как к концу 1827 года все тюремное дело в России приняло другой оборот.

Князь Д. В. Голицын в бытность свою в это время в Петербурге, где он, без сомнения, не оставлял ходатайствовать об учреждении в Москве тюремного общества, 25 декабря 1825 года получил официальное уведомление президента Общества, князя Василия Сергеевича Трубецкого² о том, что отчеты общества за 1825 и 1826 годы удостоились Высочайшего благоволения, что вместе с тем изъявлено это благоволения и за учреждение тюремных комитетов и что хотя известно, как в Москве устройство тюрем доводится до совершенства, но Государя Императора намерение есть, чтоб попечения о заключенных руководствуемы были, для лучшего достижения в том успеха правилами, утвержденными для Попечительного о Тюрьмах Общества. Почему князь Трубецкой и просил князя Голицына пригласить особ известных готовностью своей помогать ближним и учредить в Москве тюремный комитет. Не только князем Дмитрием Владимировичем, но и многими частными лицами в Москве, была принята с особой радостью весть о разрешении наконец учредить и здесь по примеру Петербурга и других городов, Комитет Попечительного о Тюрьмах Общества. Немедленно было приступлено к устройству самого комитета. Избранные лица с полной готовностью отозвались на призыв князь, в особенности, с восторгом принял приглашение доктор Федор Петрович Гааз. Гааз отдал себя всего на служение Обществу. Ему суждено было составить имя славное даже в Европе и вечно незабвенное в истории Попечительного о Тюрьмах Общества в России. До сих пор не было и нет еще у нас равных ему подражателей.

Список избранных лиц был представлен президенту, причем князь Голицын изъявил с своей стороны готовность содействовать, в качестве вице-президента, зависящими от него способами, успехам человеколюбивого учреждения.

15 ноября 1828 года президент уведомил князя Голицына что Государь утвердил представленных лиц, всемилостивейшее назначив президентами: митрополита Филарета, его князя Д. В. Голицына и князя Сергея Михайловича Голицына³. Первыми директорами утверждены были: 1) московский обер-полицмейстер генерал-майор Шульгин⁴ 2) московский совестный судья действительный статский советник Сергей Ланской⁵, 3) Сенатор тайный советник Озеров⁶ 4) сенатор тайный советник Штер⁷, 5) тайный советник князь Сергей Гагарин⁸, 6) обер-прокурор правительствующего сената действительный статский советник Жихарев⁹, 7) статский советник Франц Юни 8)статский советник профессор Рейс¹⁰ 9) коллежский советник князь Михаил Голицын, 10) коллежский советник доктор Гамель¹¹, 11) коллежский советник Подчаский¹², 12) губернский прокурор надворный советник Любимов, 13)доктор Поль¹³, 14) доктор Гааз, 15) надворный советник Маслов. Московские купцы 16) Титов, 17) Губин, 18) Розенштраух¹⁴.

19 января 1829 года по новому ходатайству князя в дополнение к прежним утверждены членами: доктор действительный статский советник Альбини¹⁵, полковник Талызин, пастор евангелической церкви Кольрейф¹⁶, и по избранию митрополита Филарета священники: Троицкой в Полях [церкви] Василий Иванов и Введенской на Лубянке магистр Сергей Алексеев.

Открытие комитета происходило 29 декабря 1828 года в доме военного генерал-губернатора и под его председательством Князь Д. В. Голицын открыл заседание речью, в коей объявил членам в Высочайшем соизволении на учреждение по его предстательству в Москве Комитета Попечительного о Тюрьмах Общества и изъявил уверенность что при попечении членов о заключенных оправдается та великая истина что и злейшие из преступников не безнадежны к исправлению.

В первое же заседание образованы были из членов три особые комитета 1) для разделения содержащихся в местах заключения по роду преступлений 2) хозяйственный 3) рукодельный. Общие заседания назначены были в зимние и осенние семь месяцев по два раза, а с мая по октябрь по одному разу в месяц в первый вторник после 1-го и 15-го чисел каждый месяц. В секретари избраны Маслов и Юни, по болезни, кажется, вскоре уволенный, и в казначеи купец Губин.

С открытием комитета в заведывание его поступили следующие места заключения: 1)губернский тюремный замок 2)временная тюрьма для неисправных должников 3)пересыльный замок с отделением в Покровских казармах 4) больница тюремная на Воробьевых горах 5)и арестантские помещения при двадцати частных полицейских домах.

Князь Д. В. Голицын, с самого вступления своего в 1820 году в управление Москвой, принимал уже все меры улучшению мест заключения, устраивал церкви, больничные помещения, особые отделения для женщин, заботился о более удобном размещении арестантов, но все эти меры мало приносили пользы. Разносторонность тюремного управления, теснота тюрем, недостаток денежных средств — все это препятствовало приведению в порядок арестанткой части, и московские тюрьмы пред учреждением комитета далеко отстали от петербургских учреждений этого рода, который приняли совершенно новый вид под управлением тамошнего комитета.

Московский тюремный замок построен при Екатерине II в 1783 году по мысли главнокомандующего графа Захара Григорьевича Чернышева¹⁷. В нем предположено помещения всего на 400 человек. Внешний порядок более или менее соблюдался. В стенах своих Московский острог видел Александра I и найденный им в нем порядок поставлен был им в пример для всех губерний. Замок для разделения арестантов по родам преступлений или обвинений и для введения работ представлял неудобство тем, что в нем были в четырех его флигелях большие неразгороженные казармы, в коих содержалось от 60 до 80 человек и вообще заметна была теснота в помещении. Кром того в палатах и кухне была чрезвычайная нечистота и тяжелый воздух от ужасной сырости стен и стеснения арестантов. К счастью, баня, выстроенная одним благотворителем, спасала несколько арестантов от неизбежных от неизбежных следствий худого помещения. Впрочем, в женском отделении заметно было более опрятности. Дворы для прогулок арестантов разгорожены не были. За неимением особой кухни сообщение между мужчинами и женщинами не прекращалось. Около стены замка некоторые строения были вовсе не отделаны. Дворянские казармы не разделялись от прочих. Временные больничные помещения находились в самих казармах и особых медиков, кроме командированных, не было. Заболевающие, за неимением постоянной больницы при замке, оставались часто без помощи вместе со здоровыми до самого отправления их в больницу на Воробьевы горы почти в 10 верстах расстояния от замка.

Положение арестантов вообще было жалкое. Особенного попечения о нравственном их исправлении не было. Работами они не занимались и проводили время в праздности. Военные арестанты мешались с гражданскими, малолетние с взрослыми. Большая часть арестантов содержалась лишь по подозрению и присутственные места основывали иногда свои решения на первом допросе и на тех бумагах, при коих арестанты присылались от полиции. Приговоренные к содержанию за маловажные поступки на короткое время сидели часто долго и после срока. Снабжение арестантов бельем, одеждой и обувью от казны не полагалось, и положение многих из числа нуждающихся в столь необходимых предметах достойно было поистине сострадания. Одежда арестантов состояла из нагольных тулупов или кафтанов, смотря по достатку заключенного; но некоторые имели только ветхую и не соответствующую времени года одежду и к допросам нередко водились зимой в летней платье и босиком. Было довольное число арестантов без всякой одежды. Белье у бедны, следовательно у большей части почти никогда не переменялось, или весьма редко. Для мытья белья посылались арестанты сами на реку с конвоем. Вместо подушки употребляли они узлы и кульки, в которые с остатками обеда клали свою одежду и все свое имение. Пища заключенных, особенно по милости щедрых благотворителей, была хороша, хотя вовсе не было приличной посуды. Для свидания с арестантами допускались ежедневно и беспрепятственно родственники и знакомые. Обращение посетителей с арестантами было также иногда не безукоризненно. Один из бывших директоров был свидетелем как молодые люди, пришедши в замок из одного простого любопытства, шутили непристойно с женщинами, входили в секретную, смотрели на заключенных там как на диких зверей и наконец пожелали видеть палача. Услужливый надзиратель вызвал его. Он пришел с орудиями казни в руках, последуемый толпой арестантов, и стал показывать опыты своей ловкости над стеной, за которой находился несчастный, осужденный вскоре испытать на себе его ужасные искусство. Шум и хохот сопровождали каждый удар. Вообще всех арестантов при учреждении комитета в губернском замке было до 270 мужчин и до 40 женщин. Сверх того было до 80 арестантов военных, числившихся за ордонанс-гаузом.

Временная тюрьма для неисправных должников помещена была в яме, в которой при Борисе Годунове находился львиный двор и в которую надо было спускаться вниз по 32 ступенькам. В нижнем этаже были четыре весьма темные комнаты, где вдали от окон с трудом можно было заниматься какой-либо работой. В верхнем этаже в двух просторных и довольно светлых комнатах содержались особо дворяне и купцы. Здесь устроена была незадолго до открытия комитета прекрасная церковь. Вообще все пространство временной тюрьмы для 250 заключенных было тесно. Мужчины и женщины хотя и жили в разных помещениях, но на общественном дворе виделись беспрепятственно. Кроме того в этой тюрьме находились подсудимые, вытребованные в присутственные места для допросов, также арестанты из частных домов для распределения на работы в городе и наконец крепостные присылавшиеся помещиками для очищения тюремного двора. Таким образом, обвиняемые в убийстве и грабеже ночевали с должниками, которые, не имея никаких занятий, очевидно проходили самую опасную школу. Пища содержащихся был, однако, хороша. Они получали каждый день щи с говядиной и гречневую кашу с коровьим маслом.

Пересыльный замок помещен был в обывательском доме и найден весьма тесным по числу скоплявшихсмя в Москве пересыльных из 22 губерний. Сырость и холод женского отделения были таковы, что как ни худо было в мужской половине, но матери посылали туда детей своих, чтобы сколько-нибудь их отогреть. Впрочем, до 1827 года этого замка вовсе не было, а все пересыльные содержались в общем губернском замке; но когда в 1827 году открылись между ними повальные болезни, то начальство наняло для пересыльных ближайший к замку дом, а для больных арестантов устроило на Воробьевых горах особую больницу. Вообще улучшение участи ссыльных, которые оставались в Москве для отдыха целую неделю, было делом самой насущной потребности. Арестантские помещения при частях города находились в самом дурном состоянии. В каждом из них были только два отделения, одно для мужчин, другое для женщин, да и это разделение не всегда соблюдалось. Между тем при частях содержалось в год не менее как от 25 до 30 тысяч человек. В просторном доме Мясницкой части дл помещения арестантов отведен был темный погреб (сибирка) с двумя полуокнами, где 11 человек содержались 4 недели, а другие девять мужчин и женщин, присужденные к работе, находились вместе за перегородкой канцелярии. Смешение убийц и воров с задерживаемыми во множестве полицией за пьянство, ссору и тому подобные проступки, при совершенной праздности арестантов при частях, также вело к порче нравов. Замечательно было то, что благотворительность московских жителей для заключенных в тюрьмах не распространялась на частные дома, и арестанты в них оставлены были почти всеми без всякого внимания. Даже денег на пропитание и призрение их частные дома ниоткуда не получали.

Горячо принялся московский тюремный комитет с первого дня своего учреждения за достижение указанной ему цели, нем стесняемый притом никакими формами для своей деятельности. В самый первый год своего основания комитет сделал уже много существенного для улучшения тюремной части и еще более того положил прочное основание для своей полезной деятельности в будущем. В это время, при содействии князя Д. В. Голицына и других вице-президентов, особенно деятельное участие в трудах комитета оказали: князь М. Н. Голицын, доктор А. И. Поль, С. А. Маслов, В. И. Розенштраух, профессор Ф. Ф. Рейс, П. М. Губин, священники Василий Иоаннов и Сергей Алексеев, и во главе всех их Федор Петрович Гааз, который 25 лет до самой кончины своей более всех и словом и делом содействовал благотворной деятельности московского комитета и которому этот комитет воздвиг у себя впоследствии прекрасный памятник сбором капиталов 6500 рублей для употребления процентов с него на вечное время в раздачу бедным семействам арестантов в день его, Гааза, кончины.

Члены-священники начали посещать арестантов и назидать из беседами, введено было в церквах постоянное богослужение и между арестантами чтение Нового Завета и других духовно-нравственных книг, одобренных митрополитом Филатертом. Несмотря на все неудобства происходившие от самой постройки замка, казармы в нем разделены были перегородками для распределения арестантов и отдельные дворы для их прогулок; назначен особый флигель для дворян; в арестантских камерах поставлены столы с ящиками и скамейками; уничтожена сырость стен через обшивку их тесом; архитектором Унтермарком устроены вновь изобретенные им печи; для неизлечимых арестантов отделан особый флигель и надзирательница помещена в самом замке. На все эти работы комитетом издержано до 10 000 руб. асс. из городских сумм. Кроме того в замке продолжал отстраиваться большой двухэтажный каменный флигель, который первоначально предполагался для увеличения арестантских камор, но потом назначен был для помещения в нем тюремной больницы. Для военных арестантов в Хамовнических казармах устроено было особое помещение. Во временную тюрьму присылка арестантов из частей города прекращена. Попечение о ссыльных принял на себя Гааз. Он был ходатаем перед комитетом во всем, что могло содействовать исправлению нравственности ссыльных, что касалось улучшения и здоровья, содержания, поправки одежды, обуви, заковки в кандалы и вообще законного облегчения их участи. Гааз почти жил между ссыльными, но по ходатайству его определен был от комитета в первый же год учреждения и особый для них смотритель. Только помещение пересыльных оставалось все еще тесным до перемещениях их в 1830 году на Воробьевы горы. И туда Гааз, несмотря на девятиверстную даль не переставал ездить по нескольку раз в неделю (в среду и субботу уже непременно), вытаскивая иногда сам из грязи свою пролетку с клячей, которыми он обзавелся после продажи с аукциона всего его имущества.

При учреждении своем московский комитет не имел никаких сумм. Первоначальный капитал его образовался через пожертвования постоянные и единовременные членов и благотворителей. В первый год основания комитета поступило таких пожертвований на ассигнации 19938 рублей 23 коп. Сверх того в декабре 1829 года было доставлено экономических остатков от кормовых денег на продовольствие арестантов 8916 руб. 46 коп. И из всей этой суммы 28 864 руб. 69 коп. было израсходовано в 1829 году на разные предметы до комитета и арестантов относящиеся 9 187 р. 67 коп и заткем капитал комитета к 1830 году состоял ассигнациями в 19 677 р. 2 к. Значительные пожертвования на пользу комитета в первый год основания были от М. А. Гагариной на выпуск содержащихся во временной тюрьме 4259 р. 35 к. асс. и от неизвестных благотворителей 5000 руб. с тем, чтобы проценты с этого капитала в течение 10 лет были употребляемы на занятие заключенных различными работами.

И вот прошло теперь уже сорок лет с основания в Москве комитета. Пять великолепных церквей; обширные тюремные больницы и в том числе Полицейская, открытая Гаазом для бесприютных, в которой одной перебывало о 80 тысяч больных; Приютный дом, где, кроме школы для малолетних детей арестантов, есть и временное прибежище для освобождаемых от заключения; приемные покои для заболевающих при 17 частях города; особое отделение близ замка для малолетних арестантов, со школой для них; большая мастерская со швейными машинами для работ по заказам военного министерства; Рогожский этап для отдыха пересыльных, упраздненный лишь в 1866 году, куда стекалось до 65 т. в год пожертвований для облегчения участи ссыльных и их семейств; сотни тысяч арестантов, которые прошли чрез попечение комитета; раздача им духовно-нравственных книг, из коих некоторые изданы самим комитетом; наставление арестантов чрез духовных членов; снабжение их одеждой, обувью и хорошей пищей с дачей мясного приварка; выдача пособий самим семействам арестантов; выкуп из тюрьмы несостоятельных должников на сумму более одного миллиона; наконец содержание на собственные средства комитета многих частей тюремного управления и собранный им капитал в 389 т., из коего до 113 т. положено благотворителями на вечное время для употребления процентов по назначению, а 229 т. отпущено комитетом на разные постройки и числится в долгу за подлежащими местами, — все это свидетельствует, что недаром существовал московский комитет.

Но многое остается еще и впереди, особенно теперь, когда тюремный вопрос стал на первую очередь в России. Московский замок, ни разу еще капитально не перестроенный, требует в особенности неотложного устройства келий для ночного разведения арестантов и обширных комнат для артельных работ днем. Недостаток таких помещений более всего препятствует введению, по примеру иностранных тюрем, правильного надзора за арестантами через благонадежных надзирателей, и наблюдению за улучшением самой нравственности арестантов. Временная тюрьма для должников также нуждается в лучшем устройстве, но при этом нельзя не пожелать, чтобы самое заключение должников, как не достигающее своего назначения и отмененное почти на всем материке Европы, было отменено вскоре и у нас. Организация комитета при предположении, что Попечительное Общество о Тюрьмах, как доказавшее полувековым опытом пользу своего учреждения и не требующее никаких жертв от правительства при безвозмездной службе членов, не обречено на уничтожение — должна также измениться во многом для того, чтобы при заботах об улучшении нравственного и материального быта арестантов, деятельность Общества не связывалась лишними формами, не разделялась между многими, как теперь, управлениями и чтобы чрез то вернее достигалась высокая цель Общества. В основу преобразований, наряду с требованиями, выработанными временем и опытом, кажется всего необходимее было положить снова широкую идею Общества, вместо тесной идеи комитетов.

Всем членам московского комитета, бывшим в заседании 26-го февраля 1862 года, конечно, памятна речь (нигде еще не напечатанная) митрополита Филарета, где он с особенною силой развивал вопрос о том, не должно ли Попечительное о Тюрьмах Общество лучше всего стараться о том, чтобы совершенно возвратиться к своему первоначальному устройству. И московский комитет тогда же отозвался единогласно, что он изъявляет общее желание по мере возможности возвратиться к первоначальным правилам утвержденным Александром I в 19 день июля 1819 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

[М. Ю.]

¹Венинг Джон (1776–1858) — английский общественный деятель, филантроп. Его поездка в Россию в 1817 году и отзыв о чудовищном состоянии российских тюрем послужил одной из причин, по которой на этот предмет наконец обратили внимание. Его отзыв довольно подробно изложен в классическом очерке А. Ф. Кони о Гаазе и без цитат из него не обходится, кажется, ни один текст о тюремном комитете.

²Князь Василий Сергеевич Трубецкой (1776–1841) — русский командир эпохи наполеоновских войн. В тридцатых годах – президент попечительного о тюрьмах общества и глава петербургского Комитета о разборе и призрении нищих.

³Князь Сергей Михайлович Голицын (1774–1859). Цитируя Википедию — «яркая личность грибоедовской Москвы, владелец и устроитель усадеб Кузьминки и Гребнево, прозванный «последним московским вельможей». Действительный тайный советник 1-го класса, был удостоен всех высших российских орденов». Занимал множество общественных должностей связанных с благотворительностью, дружил с митрополитом Филаретом.

⁴Дмитрий Иванович Шульгин (февраль 1785–1854) — генерал от инфантерии, участник наполеоновских войн, Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор, член Государственного совета. Был обер-полициймейстером с 1825 по 1830 гг.

⁵Граф Сергей Степанович Ланской (1787–1862) — русский государственный деятель, министр внутренних дел Российской империи (1855—1861), известный сторонник и участник крестьянской реформы. В конце двадцатых годов был судьей московского совестного суда.

⁶Пётр Иванович Озеров (1778–1843) — русский государственный деятель, сенатор, член Государственного совета, действительный тайный советник. Главный директор Павловской московской больницы с 1828 году, и в этом качестве принимал активное участие по борьбе с холерой в 1830-31 гг.

⁷Видимо, это Матвей Петрович Штер (1775–1847), почетный опекун Императорского воспитательного дома Московск. опекунск. совета, сенатор.

⁸Князь Сергей Иванович Гагарин (1777–1862) — действительный тайный советник, обер-гофмейстер; деятель русского сельского хозяйства, владелец усадьбы Ясенево. Брат дипломата и поэта Г. И. Гагарина. Почетный опекун Московского Опекунского совета, заведующий домом призрения сирот при Воспитательном доме.

⁹Жихарев, Степан Петрович (1787–1860), руссский писатель, драматург, сенатор, автор обширных воспоминаний — «Записки современника».

¹⁰Рейс, Фердинанд Федорович (1778–1852), доктор медицины и хирургии, заслуженный профессор химии Московского университета. Друг Гааз, его коллега по исследованиям минеральных вод.

¹¹Иосиф Христианович Гамель (1788–1862) — российский учёный, химик-технолог. Доктор медицины (1813), член-корреспондент Петербургской академии наук (1813), ординарный академик Петербургской академии наук (1829), действительный статский советник.

¹²Ипполит Иванович Подчасский (1792–1879) — сенатор, действительный тайный советник; воспитанник графа Л. К. Разумовского. Участник войны 1812 года, председатель хозяйственного отдела тюремного комитета, во время эпидемии холеры в 1830 занимался тюремным и пересыльным замками, временной тюрьмой и арестантскими больницами, занимал на своем веку множество общественных должностей.

¹³Поль, Андрей Иванович (1794–1864) — заслуженный профессор Московской Медико-Хирургической Академии и Московского Университета, академик, совещательный член Медицинского Совета. Друг Гааза, упоминается в его завещании, именно благодаря ему был издан «Призыв к женщинам».

¹⁴Розенштраух, Василий Иванович, московский общественный деятель (1793–1870). Вместе со знаменитым филантропом доктором Ф. П. Гаазом Розенштраух в течение почти 30 лет был одним из наиболее деятельных членов Московского Тюремного Комитета, а также и Глазной Больницы, которая своим возникновением обязана главным образом стараниям Розенштрауха. Кроме того, он состоял постоянным казначеем Комитета для разбора просьб учреждений призрения и своей неутомимой деятельностью немало способствовал накоплению капиталов на их содержание; принимал он участие и в Комитете продовольствия арестантов и во многих других Комитетах, благотворительных Обществах и учреждениях. Он пользовался в Москве большой известностью, как добрый, отзывчивый человек.

¹⁵Альбини, Антон Антонович, придворный врач (ок. 1780–1830 г.; образование получил заграницей. В начале текущего столетия переселился в Россию. В марте 1804 г. признан русским врачом и вскоре отправлен в Липецк, Тамбовской губ., для исследования химического состава и физиологического действия местных минеральных вод на организм человека. Весьма обстоятельным исследованием липецких вод Альбини приобрел себе известность. Назначенный 7-го марта 1808 г. на должность придворного врача, он сохранил это звание на всю жизнь, хотя в должности оставался только до 1810 г., когда определен на должность ординатора в Голицынскую больницу в Москве. 25-го февраля 1820 г. Альбини был назначен главным доктором Московского воспитательного дома и в этой должности оставался до смерти своей, последовавшей от холеры, во время бывшей в Москве эпидемии.

¹⁶Кольрейф Адам Христиан Павел (1777–1836), пастор пастор немецкой лютеранской церкви св. Михаила в Немецкой Слободе с 1822 г. до смерти. Старейшая лютеранская церковь в Москве, центр немецкой лютеранской общины, снесена в 1928 г.

¹⁷Московский пересыльный замок — нынешний Бутырский следственный изолятор. Построен в в 1784 г. по проекту Матвея Казакова.

------------

Мы в Фейсбуке

Мы во Вконтакте

Мы в Телеграмме

ugluka@mail.ru